По материалам Афонского монахология

Архимандрит Михаил Мирское имя - Макарий Козьмич Козлов. Мещанин из города Сычевска Смоленской губернии. В 1854 году поступил в единоверческий монастырь Черниговской епархии, а 15 апреля 1857 года поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь. Пострижен в мантию с именем Мелетий 21 марта 1858 года, в схиму - 29 октября 1866 года. В 1872 году, по благословению Вселенского патриарха Анфима, был послан старцами обители для миссионерства на восток России. В Казанской епархии был рукоположен в иеродиакона 14 сентября 1874 года, в иеромонаха - 20 октября того же года. Был начальникомЗабайкальской противораскольнической миссии, где в 1879 году был возведен в сан архимандрита; последние пять лет жил в Селенгинском Троицком монастыре. Преставился 30 января 1884 года. В 1875 году писал письма Иеросхимонаху Арсению (Минину) (АРПМА. Док. № 1378). Оставил автобиографический очерк «Письма к друзьям из Афона» (каталог БРПМА. Док. № 33201 (автограф) и № 16150 (печатное издание) и дневник (каталог БРПМА. Док. № 33280). В некрологе со- общается, что он также написал монографию ´Ис- катель непрестанной молитвыª (сообщение об этом см. в ´Душеполезных размышленияхª за 1884 год). Сохранились его воспоминания о юродивых предсказательницах и его вразумлении Господом (АРПМА. Док. № 518. С. 54), а также письма к нему от разных лиц (АРПМА. Док. № 4813). Лит.: Душеполезные размышления. 1884 год. 2-е изд. М., 1901. С. 169.

Иеросхимонах Аникита Мирское имя — Сергей Александрович Ширин- ский-Шихматов. Дворянин из Смоленской губер­нии, Вяземского уезда, села Дернова. Родился в 1783 году. При полном упадке обители греки были вынуждены просить для сожительства русских, и вот в 1835 году прибыл из России иеромонах Ани­кита (князь Ширинский-Шихматов), остановив­шийся в Ильинском скиту, его-то и просили перей­ти в Свято-Пантелеимонов монастырь с 25-ю мо­нахами. Он с радостью согласился и был торже­ственно встречен. Однако вскоре поплыл в Иерусалим, а оставшиеся русские монахи с гре­ками не поладили. Поэтому возвратившемуся кня­зю было решительно заявлено, что русским необ­ходимо удалиться. Огорченный князь вскоре уехал в Афины и там скончался в 1837 году.

Лит.: Никодим, еп. Рильский (Кононов А.). Жизнеопи­сания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Сентябрь. Москва, 1909. С. 70; Жевахов Н. Д. Князь Алексей Александрович Ширинский-Шихматов (f 9/ 22.XII-1930). Краткий очерк жизни и деятельности. Но­вый Сад, 1934; Шафранова О. Озаренный светом Еван­гельской истины. Жизнеописание афонского инока Аникиты (Ширински-Шихматова). М., 2010.

Иеросхимонах Михаил. Мирское имя — Михаил Иванович Савицкий. Купец из Псковской губернии в 1827 году. Родился в городе Поречье Смоленской губернии. Имя матери — Ирина. Рост ниже среднего, волосы русые, глаза серые. Начало монашества полагал в Москве, в Чудовом монастыре, где был пономарем. Прибыл на Афон и по­ступил в монастырь св. великомученика Пантелеимона в 1861 году, пострижен в мантию с именем Малахия в 1862 году, в схиму — 7 апреля 1881 года. Послушание проходил в канцелярии, организатором закупок продуктов в России, настоятелем Ростовского подворья, в обители соборным старцем. Рукоположен в иеродиакона 21 ноября 1863 года, в иеромонаха — 23 ноября 1863 года. Преставился 26 января 1911 года.

В библиотеке обители хранится рукопись его ответа на статью протоиерея Иоанна Кронштадтского о Кресте Христовом (каталог БРПМА. Док. № 41925). Написал также разоблачительную ста­тью против толстовских настроений монаха Ксенофонта (Вяземского). В 1862-1866 годах писал письма духовнику Иерониму из России во время сбора пожертвований (АРПМА. Док. № 1222, 1710). В 1874-1877, 1881-1886, 1890 и 1894-1897 годах писал письма о. Макарию и о. Андрею из Ростова (АРПМА. Док. № 1049, 1071). В 1876 году писал письмо Иеросхимонаху Арсению (Минину) (АРПМА. Док. № 1381). В 1886-1889 годах писал письма о. Макарию из Одессы (АРПМА. Док. № 1015). В 1898 году писал письмо схимонаху Мат­фею (Ольшанскому) (АРПМА. Док. № 1561).

Лит.: Душеполезный собеседник. 1911 год. М., 1911. С. 152

Иеросхимонах Павел

Мирское имя — Петр Васильевич Заболотский. Канцелярс­кий служитель города Смоленска. Родился в 1865 году. Рост сред­ний, волосы русые, гла­за серые. Принят в Свято-Пантелеимонов монастырь 1 сентября 1893 года, пострижен в рясофор 12 марта 1897 года, в мантию — 21 марта 1902 года, в схи­му — 30 марта 1929 года. Послушание про­ходил в канцелярии, с 1909 по 1913 год —на подворье в Одессе, на Кассандре, Каламарии, в оби­тели братским духовником. Рукоположен в иероди­акона 1 января 1903 года, в иеромонаха — 27 апре­ля 1914 года. Преставился 17 января 1945 года.

В 1894 году писал письмо о. Андрею из Росто­ва (АРПМА. Док. № 1069).

Иеромонах Анувий

Мирское имя — Архипп Васильевич Трошкин. Крестьянин из Смоленской губернии, Бельского уезда. Родился в 1853 году. Рост средний, воло­сы светло-русые, глаза серые. Прибыл на Афон и поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь в 1869 году, пострижен в рясофор 29 марта 1873 года, в мантию — 9 марта 1874 года. Послуша­ние проходил на Крумице, с 1880 года — на Кав­казе, с 1891 года — в обители. Рукоположен в иеродиакона 9 июня 1885 года, в иеромонаха — 11 августа 1885 года. Преставился 10 августа 1901 года.

На фотографии изображен с братом, схимона­хом Дорофеем, который был насельником одного из монастырей в России.

Иеродиакон Фемистоклий

Мирское имя — Федор Иванович Иванов. Ме­щанин из города Смоленска. Родился в 1859 году. Рост средний, волосы русые, глаза голубые. При­был на Афон и поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь в 1884 году, пострижен в мантию 19 марта 1887 года. Рукоположен в иеродиакона 2 октября 1888 года. Послушание проходил на куз­нице, на Новом Афоне (в Пицунде). Преставился на Кавказе 7 августа 1892 года.

В 1891 году писал письмо из Новоафонского Симоно-Кананитского монастыря игумену Анд­рею (АРПМА. Док. № 1168).

Схимонах Никодим

Мирское имя — Николай Иванович Санин. Мещанин из города Сычевки Смоленской губер­нии. Был женат. Поступил в Свято-Пантелеимо- нов монастырь в 1844 году. Пострижен в схиму. Преставился 11 октября 1853 года.

Лит.: Афонские современные подвижники. 10-е изд. М., 1900. С. 3; Схимонах Селевкий (Трофимов), схимо­нах. Рассказ святогорца схимонаха Селевкия о своей жизни и о странствии по святым местам с подробным описанием службы на 1 октября в Руссике и краткими сказаниями о некоторых старцах Русского монастыря на Святой Горе Афон. СПб., 1860. Прилож. С. 27.

Схимонах Гавриил

Мирское имя — Георгий Аркадьевич Седлец- кий. Мещанин из города Дорогобужа Смоленской губернии. Родился в 1845 году. Учился в уездном училище. В 1860 году поступил в Белобережную пустынь, где был пострижен в рясофор с именем Паисий. Поступил в Свято-Пантелеимонов мона­стырь в 1865 году, был пострижен в схиму. Послу­шание исполнял в канцелярии. Преставился 27 июня 1867 года.

Лит.: Афонские современные подвижники. 10-е изд. М., 1900. С. 18

Схимонах Никита

Мирское имя — Николай Иванович Белый. Кре­стьянин из Смоленской губернии, Гжатского уез­да. Брат монаха Святослава. Поступил в Свято- Пантелеимонов монастырь в 1871 году. Постри­жен в схиму. Вышел из обители.

Схимонах Иоанн

Мирское имя — Яков Егорович Дунин. Крес­тьянин из Смоленской губернии, Рославльского уезда. Родился в 1845 году. Рост средний, волосы русые, глаза серые. Прибыл на Афон и поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь в 1876 году, жил на келлии Сорока мучеников Ксенофонтского ски­та, где был пострижен в мантию, перешел в Свя- то-Пантелеимонов монастырь в 1883 году, пост­рижен в схиму 14 марта 1885 года. Послушание проходил на Кассандре, в обители в наклейной ма­стерской. Преставился 9 апреля 1889 года после продолжительной чахотки.

Схимонах Иовин

Мирское имя — Яков Иванович Савицкий. Ме­щанин из города Холма, Псковской губернии, уро­женец Смоленской губернии, города Поречья. Ро­дился в 1822 году. Рост средний, волосы темно- русые, глаза серые. Прибыл на Афон и поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь в 1879 году, по­стрижен в схиму 26 марта 1881 года. Послушание проходил чтецом Псалтири. Преставился 25 де­кабря 1889 года.

Схимонах Евгений

Мирское имя — Евфимий Леонович Лысенков. Мещанин из города Красного Смоленской губер­нии. Родился в 1866 году. Рост средний, волосы русые, глаза серые. Принят в Свято-Пантелеимо- нов монастырь 9 мая 1894 года, пострижен в ман­тию 14 марта 1896 года, в схиму по случаю болез­ни — 25 июня 1899 года. Послушание проходил в аптеке, на подворье в Москве, в обители на Кру- мице. Преставился 15 августа 1899 года.

Схимонах Нонн Мирское имя — Николай Платонович Русаков. Крестьянин из Смоленской губернии, Сычевского уезда. Родился в 1852 году. Рост ниже среднего, волосы русые, глаза серые. Прибыл на Афон и поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь в 1885 году, пострижен в рясофор 29 мая 1888 года, в мантию — 9 марта 1894 года, в схиму — 28 мар­та 1897 года. Послушание проходил на подворье в Одессе, в обители в столярной мастерской. Пре­ставился 21 мая 1900 года.

Схимонах Дорофей

Мирское имя — Даниил Прокопьевич Денисов. Мещанин из города Белого Смоленской губернии. Родился в 1842 году. Рост средний, волосы русые, глаза серые. Прибыл на Афон и поступил в Свято- Пантелеимонов монастырь в 1867 году, пострижен в рясофор с именем Димитрий 2 декабря 1868 года, в мантию с тем же именем — в 1870 году, в схи­му — 23 марта 1895 года. Послушание проходил на судах, в литографии, на рыбалке. Преставился 20 августа 1901 года.

Схимонах Никита

Мирское имя — Нил Хрисанфович Хрисанфов. Крестьянин из Смоленской губернии, того же уез­да, Кощинской волости, села Теличино. Родился в 1868 году. Рост средний, волосы русые, глаза се­рые. Принят в Свято-Пантелеимонов монастырь 21 декабря 1898 года, пострижен в мантию по слу­чаю болезни 11 декабря 1900 года, в схиму — 1 февраля 1902 года. Послушание проходил в позо­лотной мастерской. Преставился 13 сентября 1909 года от чахотки.

Схимонах Александр

Мирское имя — Александр Максимо­вич Максимов. Отстав­ной медицинский фель­дшер из Смоленской губернии, Сычевского уезда, Ерыгинской во­лости, села Жертки. Родился в 1850 году. Рост средний, волосы русые, глаза серые. Принят в Свято-Панте- леимонов монастырь 1 декабря 1894 года, по­стрижен в рясофор с именем Александр 25 апреля 1895 года, в мантию с именем Ам­вросий — 19 марта 1897 года, в схиму — 17 января 1912 года.

Послушание проходил на Каламарии, в обители доктором, писал синодики. Имябожник. Отправлен в Россию на пароходе «Чихачев» 17 июля 1913 года.

Схимонах Флавий

Мирское имя — Филипп Григорьевич Жариков. Мещанин из города Красный Смо­ленской губернии. Имя матери — Юлиания. Родился в 1860 году. Рост средний, волосы темно-русые, глаза се­рые. Прибыл на Афон и поступил в Свято- Пантелеимонов монас­тырь в 1885 году, пост­рижен в рясофор 23 марта 1889 года, в ман­тию 24 февраля 1893 года. Послушание проходил в фотомастерской, в архондарике, трапезной, на Каламарии, в переплет­ной, на подворье в Одессе. Преставился в Одессе в 1921 году.

Схимонах Иона

Мирское имя — Иван Васильевич Со­рокин. Крестьянин из Смоленской губернии, Юхновского уезда, Са- винской волости, села Желтухина. Родился в 1868 году. Рост сред­ний, волосы русые, глаза серые. Принят в Свято-Пантелеимонов монастырь 11 июля 1895 года, пострижен в рясофор с именем Иоанн 12 апреля 1897 ; I года, в мантию с име­нем Иона — 7 марта 1906 года, в схиму перед смертью. Послушание проходил архондаричным, с 1910 по 1912 год на подворье в Одессе, в обители архондаричным, тра­пезной. Преставился 6 января 1923 года.

Схимонах Архипп

Мирское имя — Алексей Мартынович Высот- ский. Дворянин из Смоленской губернии, Краснин- ского уезда, Букинской волости, села Шелабелки. Родился в 1864 году. Рост средний, волосы русые, глаза голубые. Прибыл на Афон 3 0 марта 1890 года, принят в Свято-Пантелеимонов монастырь 10 мая того же года, пострижен в мантию 19 февраля 1893 года, в схиму — 11 января 1920 года. Послушание проходил на судне, в рухольной, на Крумице, с 1920 по 1924 год на Кассандре. возвратился в Свято- Пантелеимонов монастырь из-за болезни. Преста­вился 27 сентября 1924 года.

 Схимонах Тимофей

Мирское имя — Тихон Козьмич Кузь­мин. Крестьянин из Смоленской губернии, Вяземского уезда, Го- робищенской волости, села Нармино. Родил­ся в 1866 году. Рост средний, волосы свет­ло-русые, глаза серые. Принят в Свято-Панте- леимонов монастырь 31 мая 1897 года, пост­рижен в рясофор 4 ап­реля 1900 года, в ман­тию — 12 марта 1910 года, в схиму — 31 марта 1921 года.

Послушание проходил на просфорне, в 1905— 1906 года отбывал воинскую повинность, подви­зался на подворьях в Одессе и Константинополе, с 1914 года в обители. Преставился 13 февраля 1941 года от водянки.

Схимонах Адриан

Мирское имя — Андрей Федорович Степанов. Крестьянин из Смоленской губер­нии, Ельнинского уез­да, Стригинской воло­сти, села Лучесы. Имя матери — Пела­гия. Родился в 1870 году. Рост средний, волосы темно-русые, глаза серые. Принят в Свято-Пантелеимо- нов монастырь 7 де­кабря 1902 года, пост­рижен в мантию с име­нем Антонин 19 марта 1910 года, в схиму — 23 марта 1938 года. Послушание проходил на Старом Руссике. Преставился 15 декаб­ря 1943 года.

Схимонах Валентин

Мирское имя — Василий Федорович Солнцев. Крестьянин из Смоленской губер­нии, Гжатского уезда, Быстрицкой волости, села Солнцева. Родил­ся в 1871 году. Рост средний, волосы свет­ло-русые, глаза серые. Принят в Свято-Панте- леимонов монастырь 12 августа 1895 года, по­стрижен в рясофор с именем Василий 24 марта 1897 года, в мантию с именем Вален­тин — 26 августа 1899 года, в схиму по слу­чаю болезни — 8 мая 1943 года. Послушание проходил в кровельной, в канцелярии, с 1905 по 1911 год — на подворье в Москве, в обители в канцелярии, на подворье в Константинополе, с 1 марта 1930 года — в обители в библиотеке писарь и помощник библиотекаря. Преставил­ся 9 мая 1943 года.

Монах Фаддей

Мирское имя — Федор Тихонович Виноградов. Унтер-офицер запаса из Смоленской губернии, Гжатского уезда, Субботнинской волости, села Никольского. Родился 1862 году. Рост выше сред­него, волосы светло-русые, глаза голубые. При­был на Афон и поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь 19 декабря 1889 года, пострижен боль­ным в мантию 29 марта 1891 года. Послушание проходил в канцелярии. Преставился 3 мая 1891 года.

Монах Иемсолий

Мирское имя — Иван Иванович Требулкин. Крестьянин из Смоленской губернии, Дорогобуж­ ского уезда. Родился в 1858 году. Рост средний, волосы темно-русые, глаза серые. Прибыл на Афон и поступил в Свято-Пантелеимонов монас­тырь в 1885 году, пострижен в рясофор 1 апреля 1887 года, в мантию — 15 апреля 1888 года. По­слушание проходил в дохиарне, на подворье в Кон­стантинополе, в обители. Вышел из обители в Рос­сию 31 мая 1891 года.

Монах Алексий

Мирское имя — Антоний Иванович Захаров. Мещанин города Юхнова Смоленской губернии. Родился 1855 году. Рост средний, волосы русые, глаза голубые. Жил на Афоне, а после второго выезда поступил в Новоафонскую обитель, где был пострижен в рясофор 29 сентября 1889 года, в ман­тию — в монастыре 2 апреля 1891 года. Послу­шание проходил на Новом Афоне. Вышел из оби­тели в июне 1895 года.

Монах Иоиль

Мирское имя — Иона Григорьевич Никаноров. Крестьянин из Смоленской губернии, Вяземско­го уезда, Черчуговской волости, села Кувшино- ва. Брат послушника Евфимия. Родился в 1875 году. Рост ниже среднего, волосы русые, глаза серые. Принят в Свято-Пантелеимонов монас­тырь 1 февраля 1901 года, пострижен в рясофор 12 апреля 1902 года, в мантию — 17 марта 1903 года. Послушание проходил в канцелярии, на Чум- буре, в обители в канцелярии. Вышел из обители 16 июня 1905 года, вновь вернулся, но в 1909 году вышел насовсем.

Монах Варсонофий

Мирское — имя Василий Антонович Алексе­ев. Крестьянин из Смоленской губернии, Доро­гобужского уезда, Леоновской волости, села Ве- тошкиной. Родился в 1874 году. Рост выше сред­него, волосы темно-русые, глаза голубые. Быв­ший ефрейтор лейб-гвардии Семеновского полка. Камердинер Обер-прокурора Священно­го Синода К. П. Победоносцева. Принят в Свя­то-Пантелеимонов монастырь 20 ноября 1899 года, пострижен в мантию 23 марта 1901 года. Послушание проходил в канцелярии, архонда- ричным, эклесиархом, на подворьях в Москве и Одессе. Вышел из обители в Одессе в октябре 1913 года.

Из дневника схииеромонаха Владимира (Колес­никова): «Ему паспорт выдан особенный, за под­писью товарища министра двора Ламсдорфа, с приложением государственной печати, и при нем была рекомендация как известном государю, (так­же рекомендации) от Победоносцева, Саблера и посла, чтобы принять в монастырь на монашество. Человек еще молодой, замечательный по рекомен­дации. Бог весть, почему к нему такое благоволе­ние великих особ»¹⁶¹ .

Монах Пальм

Мирское имя — Петр Прокопьевич Авдощен- ков. Крестьянин из Смоленской губернии, Крас- ницкого уезда, Каблуковской волости, села Григо- рьевки. Родился в 1865 году. Рост ниже среднего, волосы темно-русые, глаза серые. Прибыл на Афон 18 апреля 1890 года, принят в Свято-Пантелеимо- нов монастырь 1 мая того же года, пострижен в мантию 18 марта 1894 года. Послушание прохо­дил на подворье в Константинополе, в обители на огороде, на Крумице , в обители старшим над лу­ком. Имябожник. Отправлен в Россию на парохо­де «Херсон» 3 июля 1913 года.

Монах Израиль

Мирское имя — Иван Федорович Зайцев. Кре­стьянин из Смоленской губернии, Юхновского уезда, Воскресенской волости, села Визищи. Ро­дился в 1872 году. Рост средний, волосы русые, глаза серые. Принят в Свято-Пантелеимонов мо­настырь 29 сентября 1898 года, пострижен в рясо­фор 30 марта 1900 года. Послушание проходил эклесиархом. Имябожник. Отправлен в Россию на пароходе «Херсон» 3 июля 1913 года.

Монах Марсалий

Мирское имя — Матвей Савельевич Соколов. Крестьянин из Смоленской губернии, Бельско- го уезда, Кузулинской волости, села Фешена. Ро­дился в 1874 году. Рост средний, волосы темно- русые, глаза серые. Принят в Свято-Пантелеи­монов монастырь 5 мая 1900 года, пострижен в рясофор 12 апреля 1902 года, в мантию — 5 мар­та 1908 года. Послушание проходил архондарич- ным, в книжной лавке, на подворье в Констан­тинополе, в трапезной, на судне. Преставился 12 декабря 1918 года.

Монах Иаков

Мирское имя — Иван Максимович Сорокин. Крестьянин из Смоленской губернии, Бельского уезда, Комаровской волости, села Ковельщина. Родился в 1874 году. Рост средний, волосы темно- русые, глаза серые. Поступил в Свято-Пантелеи­монов монастырь 23 мая 1918 года из келлии Рож­дества Пресвятой Богородицы Филофеевского монастыря, где был пострижен в мантию. Послу­шание проходил общее. Пре ставился 31 июля 1919 года.

Монах Даниил

Мирское имя — Димитрий Васильевич Васи­льев. Крестьянин из Смоленской губернии, Гжат­ского уезда, Коретовской волости, села Халмец. Родился в 1870 году. Рост средний, волосы темно- русые, глаза карие. Принят в Свято-Пантелеимо- нов монастырь 15 июня 1901 года, пострижен в рясофор 5 апреля 1903 года, в мантию — 20 фев­раля 1904 года. Послушание проходил келейником, в канцелярии, с 1 августа 1912 года на подворье в Одессе.

Монах Апеллий

Мирское имя — Адам Иосифович Смоленский. Мещанин из города Грозного Терской области. Имя матери — Варвара. Родился в 1860 году. Рост сред­ний, волосы русые, глаза серые. Прибыл на Афон и поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь в 1888 году, пострижен в рясофор 30 марта 1889 года, в мантию — 20 марта 1890 года. Послушание про­ходил в канцелярии, на Новом Афоне, на подворь­ях в Одессе и Константинополе, в обители в кан­целярии, с 1911 года на Новом Афоне. Преставил­ся 5 января 1932 года.

В 1887 году писал письма о. Макарию из Кон­стантинополя (АРПМА. Док. № 805). В 1894 и 1897 годах писал письмо о. Андрею из Керчи (АР­ПМА. Док. № 1070 и 1071).

Монах Исихий

Мирское имя — Иван Сергеевич Ев- сигнеев. Крестьянин из Смоленской губер­нии, Юхновского уез­да, Воскресенской во­лости, села Гречишно­го. Имя матери — Матрона. Родился в 1886 году. Рост сред­ний, волосы русые, глаза серые. Принят в Свято-Пантелеимонов монастырь 20 октября 1909 года, пострижен в рясофор 24 марта 1911 года, в ман­тию — 20 февраля 1915 года, в схиму — 30 марта 1929 года. Послушание проходил на Евфимиевской кел­лии, в обители в ти­пографии.

Был мобилизован на войну в 1916 году на Со- лунский фронт, возвратился 19 марта 1920 года. Был эклесиархом. Преставился 16 апреля 1971 года

Послушник Феодор

Мирское имя — Федор Сафонович Сафонов. Крестьянин из Смоленской губернии. Поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь в 1867 году. Пре­ставился в 1868 году.

Послушник Василий

Мирское имя — Василий Леонтьевич Бунцев. Крестьянин из Смоленской губернии, Рославльс- кого уезда, Кирилловской волости, села Любовки. Родился в 1877 году. Рост средний, волосы русые, глаза серые. Поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь 31 мая 1904 года. Вышел из обители.

Послушник Феодор

Мирское имя — Федор Иванович Иванов. Ме­щанин из города Сычевка Смоленской губернии. Родился в 1852 году. Рост средний, волосы темно- русые, глаза серые. Поступил в Свято-Пантелеи­монов монастырь 28 сентября 1899 года. Вышел из обители на родину 27 января 1902 года.

Послушник Михаил

Мирское имя — Михаил Антонович Антонов. Крестьянин из Смоленской губернии, Гжатского уезда, Вырубовской волости. Имя матери — Ев­докия. Родился в 1878 году. Рост средний, волосы темно-русые, глаза серые. Поступил в Свято-Пан­телеимонов монастырь 18 января 1900 года. Вы­шел из обители на родину 8 октября 1900 года.

Послушник Евфимий

Мирское имя — Ефим Григорьевич Никаноров. Крестьянин из Смоленской губернии, Вяземского уезда, Черчуговской волости, села Кувшиновки. Брат монаха Иоиля. Родился в 1868 году. Рост ниже среднего, волосы русые, глаза серые. Поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь 1 августа 1894 года. Вышел из обители 2 июня 1892 года, вновь вернулся 1 ноября 1898 года, дальнейшая судьба не известна.

Послушник Филипп

Мирское имя — Филипп Галактионов. Кресть­янин из Смоленской губернии, Юхновского уез­да, Бабиновской волости, села того же. Родился в 17 октября 1907 году. Рост средний, волосы русые, глаза серые. Поступил в Свято-Пантелеимонов монастырь 17 октября 1907 года. Вышел из обите­ли в Россию 19 апреля 1909 года.

Схимонах Аристоклий

Мирское имя — Арсений Степанович Сте­панов. Крестьянин из Смоленской губернии, Краснохолмского уезда, села Сороки. Родился в 1837 году. Поступил на Новую Фиваиду в 1885 году. Пострижен в мантию с именем Ардалион, в схиму. Преставился 12 сентября 1886 года.

В 1881 году писал письмо о. Макарию и о. Иерониму из Одессы (АРПМА. Док. № 973).

Схимонах Мелетий

Мирское имя — Василий Николаевич Ко- тельницкий. Отставной подполковник, дворян­ского сословия из Смоленской губернии, Вязем­ского уезда. Родился в 1826 году. Поступил на Афон 1884 году. Жил в Андреевском скиту. Пе­решел на Новую Фиваиду 15 марта 1896 года. Пострижен был в мантию в Андреевском скиту с именем Мина, в схиму — на Новой Фиваиде 18 марта 1898 года. Преставился 25 сентября 1905 года.

В 1899-1905 годах писал письма игуменам Андрею и Нифонту из Фиваиды (АРПМА. Док. № 1304).

Схимонах Патермуфий

Мирское имя — Петр Андреевич Андреев. Крестьянин из Смоленской губернии, Вяземс­кого уезда, Феодоровской волости, села Леж- нево. Родился в 1842 году. Поступил на Новую Фиваиду 6 июля 1901 года. Пострижен в рясо­фор с именем Петр 27 марта 1904 года, в ман­тию — 17 февраля 1906 года. Имябожник. От­правлен в Россию на пароходе «Чихачев» 17 июля 1913 года.

Монах Алфей

Мирское имя — Яков Михайлович Архипов. Крестьянин из Смоленской губернии. Поступил на Новую Фиваиду в 1894 году. Пострижен по случаю болезни в мантию 26 октября 1896 года. Преставился 27 октября 1896 года.

Монах Леонтий

Мирское имя — Леонид Николаевич Лазарев. Крестьянин из Смоленской губернии, Вяземского уезда, Осташевской волости, села Холма. Родился в 1875 году. Рост средний, во­лосы темно-русые, гла­за серые. Принят в Свя- I то-Пантелеимонов монастырь 18 октября 1899 , года, пострижен в ман­тию по случаю болезни 15 декабря 1900 года. Послушание проходил в портной мастерской.

С 1910 года на Новой Фиваиде. Вышел из скита в Россию 8 мая 1913 года.

Монах Святослав

Мирское имя — Сергей Иванович Белый. Крестьянин из Смоленской губернии, Гжатско­го уезда. Брат схимонаха Никиты. Родился в 1851 году. Рост ниже среднего, волосы русые, глаза серые. Прибыл на Афон в 1878 году, пост­рижен в мантию 2 апреля 1881 года. Послуша­ние проходил в портной, больнице, на Новом Афоне. Вышел из обители на Новом Афоне в 1898 году.

В 1891 году писал письмо из Новоафонского Симоно-Кананитского монастыря игумену Ан­дрею (АРПМА. Док. № 1164).

Схимонах Никон

Мирское имя — Николай Семе­нович Конокотин. Сын священника из Смоленской губернии. Имя ма­тери — Мария. Жил в Андреевском скиту, был пострижен в мантию с именем Аникита, в схиму. Преста­вился 26 марта 1894 года.

Монах Павлин

Мирское имя — Петр Петрович Новосельцев. Уроженец Смоленской губернии, Рославльского уезда, Лу- говской волости, деревни Пустын- ка. Имя матери — София. Жил в Ан­дреевском скиту. Преставился 23 мая 1918 года.

Схимонах Владимир

Мирское имя и отчество не из­вестны, фамилия — Макаренков. Уроженец Смоленской губернии, Ельнинского уезда. Прибыл на Афон в 1892 году. Жил на каливе у келлии Казанской иконы Божией Матери Ставроникитского монастыря.

Схимонах Владимир

Мирское имя и отчество не из­вестны, фамилия — Авраменков. Уроженец Смоленской губернии.

Подвизался на Афоне в конце XIX - начале XX века. Жил на келлии Усек­новения Главы Предтечи Ставрони- китского монастыря, у старца Саввы (Распопова).

Схимонах Евтихий

Мирское имя — Тихон Данило­вич Данилов. Уроженец Смоленской губернии, Гжатского уезда. Прибыл на Афон в 1886 году. Жил на каливе.

Схимонах Владимир

Мирское имя — Василий Ива­нович Макаров. Уроженец Смолен­ской губернии, Ельнинского уезда, Ивонинской волости, села Волобае- во. Преставился в больнице Андре­евского скита 27 ноября 1906 года в возрасте 62 лет и был погребен на скитском кладбище.

Схимонах Димитрий

Мирское имя — Дмитрий Дани­лович Отломаев. Уроженец Смолен­ской губернии. Прибыл на Афон в 1892 году.

Схимонах Григорий

Мирское имя — Григорий Ива­нович Трифонов. Крестьянин из Вяземского уезда Смоленской губер­нии. Прибыл на Афон в 1896 году.

Схимонах Василий

Мирское имя Василий Федосов, отчество не известно. Крестьянин из Смоленской губернии. Прибыл на Афон в 1894 году.

Монах Феофилакт

Мирское имя — Федор Дми­триевич Маслов. Уроженец Смолен­ской губернии, Юхновского уезда. Прибыл на Афон в 1872 году. Жил на каливе.

Монах Вавила

Мирское имя и отчество не из­вестны, фамилия — Наумов. Уро­женец Смоленской губернии. Подвизался на Афоне в конце XIX - начале XX века. Жил на каливе. Портной

Монах Гавриил

Мирское имя — Михаил Трофи­мов, отчество не известно. Уроженец Смоленской губернии, Сычевского уезда. Прибыл на Афон в 1885 году. Жил на каливе.

Схиархимандрит Михаил (в миру Макарий Кузьмич Козлов) родился в 1826 году в городе Сычевке Смоленской губернии, у родителей-старообрядцев. С восьмилетнего возраста он обучался грамоте и вскоре начал сам читать Псалтырь и прочие духовные книги. Но беда его была в том, что родители пытались ограничить его познания лишь азами своей старообрядческой веры, а с 10 лет вовсе вынудили оставить учебу и заниматься торговым делом. Мальчик же жаждал учиться и нередко просил своих родителей отдать его в училище. Они тогда с гневом отвечали: «Для чего тебе еще учиться?! Ты хорошо уже научен, умеешь писать и читать. Что тебе еще нужно?» — после чего мальчик безутешно плакал.

Только после смерти его отца мать согласилась отдать его в уездное Сычевское училище, но вмешались родственники-старообрядцы, и мальчик вынужден был покинуть учебное заведение. После этого Макарий самостоятельно старался изучить Закон Божий, грамматику, риторику, логику и прочие науки. Его любовь к чтению и книгам при своих богослужениях использовали старообрядцы и заставляли его читать не только кафизмы и каноны, но часто, из-за неимения старших грамотных мужчин, Апостол и Евангелие.

Взрослея, юный Макарий все более понимал ложность пути старообрядческой самоизоляции. Особенно его сомнения усугубились, когда он обнаружил, что существует много старообрядческих общин и толков, которые не признают и проклинают друг друга. Тогда юный искатель истины спросил себя: «В которой же из этих сект находится Святая Церковь?» Долго-долго он размышлял над этим, и охватила его глубокая печаль. Он начал в тайне своего сердца молить и просить Бога: «Господи, покажи мне путь истинный, воньже пойду».

Наконец, когда ему исполнился 21 год, в январскую лунную ночь 1844 года, усердно помолившись Богу и возложив на Него всю свою надежду, он покинул свой дом и начал странствовать по России. Сначала прибыл в Москву, а оттуда пошел по разным городам. Во время странствий его подозрения о плачевном состоянии старообрядческой веры еще более укрепились. В 1846 году он остановился в старообрядческом Климовском Покровском монастыре, о котором старообрядцы говорили, что в нем «корень благочестия». Бог услышал его молитву и через одно печальное событие окончательно открыл ему глаза, что нет у мнимых старообрядцев истинной Христовой Церкви, нет Ее таинств, и в каком ужасном заблуждении они находятся, уклоняясь от истинного пути. Он стал свидетелем ужасной кончины одного старообрядческого монаха, который умер без исповеди и без причастия. Здесь же он узнал, что все старообрядческие таинства мнимы и выдуманы. Он оставил этот монастырь и поехал в Киево-Печерскую Лавру, поклонился всем ее святыням и при явном ощущении Божьей благодати принял там окончательное решение воссоединиться с канонической полнотой Вселенского Православия.

За помощью он обратился к православному протоиерею города Ржева Матфею Александровичу и открыл ему свое намерение перейти в Православную Церковь. Отец Матфей принял его покаяние и объявил ему, что он принят в лоно Церкви Христовой, но Макарий считал себя нечистым от ереси и искал миропомазания, которого он не получил при крещении. Для этой цели он отправился в Троице-Сергиеву Лавру, где 8 ноября 1846 года через святое миропомазание окончательно был присоединен к Православной Церкви.

После этого Макарий еще несколько лет жил в своем доме и только после смерти матери приступил к осуществлению своей мечты — стать монахом. До 1854 года по благословению Преосвященного Тимофея, епископа Смоленского и Дорогобужского, исполнял миссионерские обязанности, упражняясь в религиозных собеседованиях с прежде бывшими единомышленниками-старообрядцами в разных селениях Сычевского уезда.

В 1854 году по собственному желанию поступил в единоверческий первоклассный монастырь Черниговской епархии и до 1856 года исполнял в нем клиросное и прочие послушания. По получении увольнения в монашество от общества сычевских граждан по собственному желанию и усердию отправился на Святую Гору Афон. 15 апреля 1857 года он прибыл на Афон. Там он поступил в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь, где через год, 21 марта 1858 года, был пострижен в мантию с именем Мелетий.

В это время отец Мелетий написал свои воспоминания о пребывании своем в расколе и о своем обращении, которые под названием «Письма к друзьям из Афона» были два раза изданы в России. Отец Мелетий писал дневник, который является прекрасным источником по истории монастыря и всего Афона, а также для изучения биографий отдельных подвижников того времени.

В 1860 году монах Мелетий с Высочайшего разрешения и по благословению Священного Синода ездил в Россию для сбора милостыни. Он успешно выполнил это послушание и через четыре года вернулся в русскую святогорскую обитель. Здесь по милости Божией с ним произошло одно событие, которое стало большим уроком ему на всю жизнь. Этот случай он сам описал в своих дневниках в третьем лице. Здесь мы читаем следующее: «Один монах [сам архимандрит Михаил (Козлов)] был послан от обители в Россию для сбора милостыни. Окончив послушание, он вернулся в Руссик. Враг, ненавидя добро, ухитрился осквернить послушание его святотатством, внушив ему такую мысль, что, может быть, он не уживется в обители и ему придется выйти из нее куда-либо в другое место. Если так, то хорошо бы утаить ему сколько-нибудь из собранных денег. Он принял такой душепагубный совет змеиный: действительно, удержал у себя две тысячи рублей, хотя совесть много препятствовала ему это сделать. Но враг попущением Божиим и мудрых сумеет перехитрить и одурачить, а всему злу причиною для монаха есть бессовестность.

Так как он своим святотатством осквернил святое общежитие, то Промысел Божий для поддержания чистоты совершенного общежития не оставил его без ясного явного вразумления. Это случилось следующим образом. После того как он утаил деньги с намерением употребить их в случае, если оставит обитель, то вследствие сего дьявольского внушения и жить он стал нерадиво и рассеянно. Однажды он гостил на келлии Святых Бессребреников, у жившего там иеромонаха Макария. И вот вечером, когда он прогуливался в круге келлии, пред ним является огромного роста чучело, грозящее ему трехаршинным пальцем и с гневом восклицающее: «Зачем ты утаил монастырские деньги, отдай их монастырю, а то я тебя убью!»

Монах страшно испугался этого ужасного страшилища, кинулся бежать в монастырь и, прибежав туда, не медля, раскаялся в своем грехе и возвратил утаенные деньги, все подробно рассказав о страшном видении, представившемся ему наяву. С того времени стал он слышать бесовские гласы день и ночь, которые не давали ему покоя, все угрожали ему, проклинали, ругали, хвалились погубить его. Он убоялся, стал много молиться и поститься, каяться во всех своих грехах, много плакал, стал чувствовать, что множество бесов вошли внутрь его и беспрестанно говорят ему, что «ты теперь наш, а потому напрасно ты молишься и постишься». «Напрасно противишься нам, — говорили они, — ибо мы скоро погубим тебя и отнесем во ад». И с великой яростью бранили его самыми скверными словами и проклинали, терзали внутренность его, надували чрево, не давали ему покоя день и ночь, лишили сна и аппетита, чтобы таким образом изнурить его тело и умертвить, приговаривая: «Уже кончено, мы вот скоро убьем тебя».

Он, бедный, от этих их угроз приходил в большой страх и отчаяние. И все передавал подробно духовникам своим [старцу Иерониму (Соломенцову) и старцу Макарию (Сушкину)], которые молились за него и подкрепляли его своими советами, чтобы он не верил им, не отчаивался в спасении своем, не боялся их, но мужественно противился бы им, и чтобы сам проклинал их, и что это искушение попущено ему от Бога за святотатство. И все это попущено, чтобы этим наказанием и других вразумить, дабы не дерзали разорять общежитие. И что все это пройдет, и будет он от сего исцелен, а потому может не сомневаться и не думать, что скоро умрет.

Но все же монах стал просить, чтобы его постригли в схиму. Духовник приказал ему готовиться к принятию схимы. За неделю до пострига он много страдал от бесов, которые отчаянно и с великой яростью нападали на него. Духовники отчитывали его, а братия тянула четки за него. В субботу, когда он пришел в церковь к постригу в схиму и причастию Святых Таин, тогда бесы надули его чрево и кричали: «Не допустим до пострига в схиму и к причастию Святых Таин, сейчас задушим тебя, разорвем на куски... » Воротили в нем кишки и всю внутренность и все вопили: «Нет, нет, нет не выйдем!» Он изнемог до обморока. А когда стали его постригать, тогда бесы стали выходить из него, и чрево у него стало уменьшаться. Когда же постриг закончили, тогда бесы, вышедши из него, возопили: «Ну вот, все труды наши погибли, мы не успели погубить его!» А когда он приобщился Святых Таин, тогда бесы вовсе оставили его, и он уже не слышал голосов их. Получивший такой страшный назидательный урок за нарушение правил общежития святотатством, он стал с тех пор жить внимательнее прежнего».

Постриг в схиму произошел 29 октября 1866 года с наименованием Мелетия Михаилом. После этого отец Михаил шесть лет выполнял послушание благочинного в монастыре.

В 1872 году по благословению Святейшего Патриарха Константинопольского Анфима он был послан старцами Пантелеимонова монастыря к русским раскольникам-некрасовцам, проживавшим в Малой Азии, в селении Майнос и на реке Дунае, для религиозных собеседований с ними, вразумления и обращения их к единоверию в лоне Святой Вселенской Православной Церкви. Потом, по письменному приглашению Высокопреосвященнейшего Антония, архиепископа Казанского и Свияжского, 12 июля 1874 года отпущен с Афона настоятелем Русского Пантелеимонова монастыря в Казанскую епархию и принят в Казанский Архиерейский дом. Тем же архиепископом Антонием в Казанском кафедральном Благовещенском соборе 14 сентября того же года рукоположен в иеродиакона, а 20 октября — в иеромонаха.

27 ноября 1874 года по распоряжению епархиального начальства перемещен из Казанского Архиерейского дома в Свияжский первоклассный Богородицкий монастырь и назначен единоверческим миссионером по обращению старообрядцев в Православие. 15 декабря 1875 года награжден набедренником. Указом Святейшего Синода от 4 января 1879 года № 16 он был назначен по представлению Высокопреосвященного Вениамина, архиепископа Иркутского и Нерчинского, настоятелем Селенгинского Троицкого монастыря и начальником Забайкальской единоверческой миссии с возведением в сан архимандрита. А 28 января 1879 года возведен в этот сан тем же архиепископом Антонием в Казанском кафедральном соборе.

Служение архимандрита Михаила за Байкалом в назначенном ему Селенгинском монастыре продолжалось почти пять лет. Все это время он неустанно трудился, успел многое сделать для старообрядческого мира, для убеждения в неправоте отчуждения от полноты Святой Вселенской Церкви и надеялся при помощи Божией направить их на путь истины.

К сожалению, он не смог здесь найти надежных и сведущих сотрудников в таком трудном деле. Везде должен был действовать почти один, хотя и приглашал к соучастию как единоверческих, так и православных священников в качестве свидетелей истинного учения и для приучения их к этой практике. По статистике, которая приводится военным губернатором Забайкальской епархии, старообрядцев считалось в ней тогда более 25 тысяч. Большей частью они были беглопоповцы, выселенные из Вятки при императрице Екатерине II. Еще две тысячи беспоповцев жили от них отдельно, особняком.

Отец Михаил посетил все селения до одного, где жили старообрядцы и единоверцы, вначале для ознакомления, где ему предлежало творить дело введения единоверия и устроения Божиих церквей, а потом уже специально для собеседований с раскольниками по предметам их разномыслия с Вселенской Православной Церковью. Таких собеседований в году бывало около 50. Образцы этих бесед печатались в «Иркутских епархиальных ведомостях» и были весьма назидательны как для старообрядцев по убедительности доводов к соединению с Христовой Церковью, так и вообще для любителей благочестия по теплоте христианского чувства и любви к спасаемым.

В подавляющей массе своей старообрядцы, исключая, конечно, своекорыстных вожаков, вполне соглашалась с доводами проповедника истины, но сделать решительный шаг к вступлению на путь истины каждый из них по отдельности боялся, так как это значило бы, как заявлял сам миссионер, стать жертвой мести, какую обыкновенно испытывают одиночки, передовые ревнители правды от подстрекателей раздора. Отец Михаил, близко к сердцу принимавший подобные беспорядки и своеволие между старообрядцами, горел желанием посетить своих колеблющихся собеседников, но предсмертная болезнь не позволила ему это исполнить.

Среди старообрядческого мира остался, впрочем, и видимый памятник его заботе о приведении на пажить Святой Церкви послушных овец. Это Бороховская Введенская единоверческая церковь, построенная его неусыпными стараниями.

Самое же главное в трудах почившего благовестника — это голос истины, запечатленный в его письменных трудах, начиная с писем к друзьям со Святой Горы Афон до монографии «Искатель непрестанной молитвы» и бесед со старообрядцами. В них светит освященный благодатью дух подвижника и видны все степени восхождения его из пагубного раскола на спасительный путь единоверия, когда он, укрепившись силой Духа благодати Божией, смог стать путеводителем и для других.

С большим усердием заботился архимандрит Михаил и о благоустройстве вверенной ему Селенгинской обители. При нем были построены многие здания и была обустроена главная церковь. Во внутреннем устроении монастырского порядка и богослужения он держался, сколько возможно, афонского устава и порядков других образцовых монастырей. Духовную связь с Афоном и со своими горячо любимыми духовниками, отцом Иеронимом, отцом Макарием и отцом Арсением, он поддерживал до конца своей жизни, чему свидетельство огромная переписка с ними.

Вот что пишет он своему духовному отцу старцу Макарию (Сушкину) 8 июля 1883 года, за шесть месяцев до своей кончины: «На меня, немощного, возложено столько дел, сколько я и в молодых летах никогда не делал. Исполняя волей-неволей возложенные на меня поручения, я часто задумываюсь о том, не будут ли тщетными мои труды и бесполезными для моей многогрешной души. Думаю, вы со мной согласитесь, что для меня полезно было бы оплакивать только содеянные мною грехи, а не другими людьми управлять, служить пред алтарем, а не начальствовать над другими. Однако под старость жизнь моя сложилась совершенно иначе». Ответом на эти смиренные слова великого старца может быть только одно: нет, его труды не были тщетными, так как он помог тысячам людей найти истинного Бога, обрести душевный мир и вернуться в лоно Православной Церкви и тем самым исполнил долг христианской любви.

Умер архимандрит Михаил как праведник. За 15 лет до своей кончины, еще на Афоне, во время тяжкой болезни, он слышал голос в откровении, что ему надлежит быть еще в Сибири, определено прожить еще 15 лет, и тогда Господь пошлет за его душой. Время это близилось. И он не скрывал этого, многим рассказывал, даже врачам, лечившим его, говорил об этом роковом пределе жизни, указанном ему свыше. Так и случилось. Болезнь не уступала медицинским пособиям. Потому он успел сделать все распоряжения на случай своей смерти, два раза был елеопомазан, исповедовался и причащался Святых Таин. Кончина его была столь тихая, что сидящие рядом не заметили, как отец их архимандрит испустил последний вздох. Это свершилось в день Трех святителей (30 января 1884 года), в два часа пополудни, после пятимесячной тяжкой болезни подвижника, которую он переносил в благодушном терпении.

Погребение совершил прибывший к тому времени, как нарочно, из Читы на пути в Иркутск Преосвященный Мелетий, епископ Селенгинский. Он также имел о смерти архимандрита некоторое предуведомление. Прибыв в монастырь на другой день по кончине настоятеля, уже вынесенного из кельи в церковь, после полуночи на 1 февраля, владыка в легком сне слышал пение пасхальной службы, в исполнении ликов иноков, и, пробудившись в приятном ощущении, принял это, конечно, за добрый признак торжества и победы почившего подвижника над врагами спасения.

Архимандрит Михаил был погребен за алтарем главной монастырской Троицкой церкви, с южной ее стороны. Ему было всего 58 лет.

Использованы материалы из книги: "Русский Афонский Отечник XIX - XXвеков". - Святая Гора, Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012

Источник: http://afonit.info/biblioteka/podvizhniki-monastyrya/propovednik-edinoveriya-afonskij-starets-edinoverets-skhiarkhimandrit-mikhail-kozlov

Загудел страшный ветер, засверкали частые молнии, и загремел гром. Паисий не терял присутствия духа, стоял бодро и молился. Гроза усилилась еще более. Молния чрез отверстие проникла в храм и начала гулять по церкви. Паисий прижался к стене, думая, что она не коснется его, но вдруг он почувствовал удар в голову, отчего четки выпали у него из рук...

Схимонах Гавриил (в миру Георгий Аркадьевич Седлецкий) родился в 1845 году в городе Дорогобуж Смоленской губернии. Родители его были дворянами и имели возможность отдать мальчика в уездное училище. Но юный Георгий всем сердцем тянулся к монашеской жизни. Любовь к Богу всецело захватила его молодую душу. Тайно от родителей в 15-летнем возрасте он сбежал из дома и поступил в Белобережную пустынь.

Старцы этой обители сначала никак не хотели его принимать в обитель, но, видя его неимоверное стремление к монашеству и его рвение, наконец согласились это сделать. Когда же Георгию исполнилось 18 лет, постригли его в рясофор с именем Паисий. Он был племянником преосвященного Поликарпа (Радкевича), епископа Орловского, и его рекомендации и поддержка помогли юному подвижнику осуществить свою мечту — стать монахом. Была у него еще одна мечта — посетить святые места Иерусалима и Святую Гору Афон, которую он вскоре смог осуществить. Прибыв в 1865 году на Афон, он был очарован образом здешней монашеской жизни и решил навсегда остаться в уделе Пресвятой Богородицы.

Вот как описывает дальнейшие приключения Паисия его духовный отец иеросхимонах Иероним: «По прибытии его на Афон он сначала пристал к монастырю Хиландарь. Потом обошел некоторые монастыри, скиты и келлии, прося, чтобы где-либо приняли его на жительство, но ему везде отказывали по причине молодости и слабого сложения. Таким образом, он дошел и до нашего монастыря, явился ко мне и просил о принятии в монастырь на всегдашнее жительство.

Я сказал ему:
— Пожить у нас гостем или странником ты можешь хоть год и два, а принять тебя вовсе невозможно по причине молодости твоей, а более по слабому сложению твоему. Что ты здесь будешь делать? — спросил я его. — Ты здешних трудов не можешь понести, ты не можешь простоять всенощного бдения, которое длится десять часов, и так же, как мы, не можешь поститься и трудиться. Я удивляюсь, зачем ты сюда пришел. Разве в России нет спасения? Спасение везде можно обрести. Где только человек понудится творить волю Божью, там и спасется.

На это мое замечание Паисий ответил с улыбкой:
— Я читал, батюшка, в книгах, что Святая Гора Афон есть жребий Божией Матери и что Она особенно печется о спасении здешних насельников. Так как я люблю Божию Матерь и имею к Ней веру, потому и надеюсь, что здесь, в Ее жребии, удобнее и скорее спасусь, нежели в России.

— А каким образом, — спросил я его, — ты, будучи молод, слабого сложения и нежного воспитания, к тому ж без средств, отважился пуститься в такое далекое путешествие за границу, в варварское царство, не узнав наперед о бедственных обстоятельствах здешнего края, и решаешься остаться здесь на всегдашнее жительство?

— Простите, батюшка, — отвечал он, — обо всем этом я слышал и читал, но при всем том я шел к Афону как к любезному родительскому дому с большой радостью, ободрял себя верой и упованием на покровительство и помощь Божией Матери, и Она, Всеблагословенная моя Попечительница, помогла мне во всех моих нуждах. Как только я помолюсь Ей усердно, то скоро и получаю просимое. Самое большое препятствие моему намерению я встретил в Орле от дяди моего, преосвященного Поликарпа, который хотел оставить меня у себя навсегда, но я не согласился.

И хотя он всю зиму удерживал меня, всячески упрашивал и испытывал меня тяжелыми послушаниями, заставлял в саду копать мерзлую землю, чтобы устрашить меня и показать мне на опыте, что я не способен к таковым трудам, которые на Афоне для меня необходимы, но я при помощи Божией Матери все его испытания выдерживал. Наконец, он решился отпустить меня на Афон и предлагал мне рекомендательные письма к знакомым его на Афоне, потому что он сам был там, но я, имея в душе веру к Божией Матери, отказался от его предложения. На что он сказал мне: «Какой ты гордый!» Зато на дорогу дал мне денег пять рублей. Но я о деньгах и не думал.

До Одессы шел пешком, один, милостыни не просил, и везде боголюбивые люди кормили меня и сами предлагали деньги. Как только спросят, куда я иду, и лишь услышат, что путь мой на Святую Гору Афонскую, то с удивлением скажут: «Ах, какой молодой, куда идешь спасаться». И затем дают денег. Таким образом, на пути в Одессу мне дали до 50 рублей, которых до Афона я не мог всех истратить. И вот Божия Матерь оправдала мою к Ней веру, помогла исполнить мое желание. Я теперь здесь и всей душой верю и надеюсь, что Она спасет меня. А в Россию я уже ни за что не возвращусь, и если вы не примете меня, то буду жить у вас хотя поклонником, потому что мне, отче, все у вас понравилось. А когда заболею, то вы, верно, не оставите меня умереть без пострига, как это у вас в обычае.

После этого объяснения ему было дозволено жить в гостинице в числе поклонников. Но по прошествии полугода, видя его добрый нрав, все отцы полюбили его и просили о принятии его в общежитие. Он был принят и определен для жительства за монастырем, в келлию преподобных Печерских под надзором иеромонаха иконописца отца Василия (Селезнева). Там занимался писанием писем и разных бумаг монастырских, пономарил в церкви. В неделю раз приходил на всенощное бдение в монастырь, по обычаю раз в две недели приобщался Святых Таин.

Однажды он пришел ко мне для исповеди и говорит:
— Отче святый! Я имею большое желание сделаться мучеником, благослови пойти мне в Солунь или в Смирну пострадать за Христа. Ужасно мне этого хочется. Сердце мое горит день и ночь, все влечет меня положить жизнь мою за Христа.

Услышав это, я с удивлением спросил:
— Откуда такая странная мысль пришла к тебе в голову? Для чего это?
— Для того, — отвечал он, — что, во-первых, этим средством я могу скорее спастись, а во-вторых, буду в вечности в чине мучеников, которые в Царствии Божием более всех прославляются. Вот почему мне хочется быть мучеником.

На это я много говорил ему из Писания, убеждал, что всякий христианин, тем более монах, должен быть готов в случае нужды пожертвовать жизнью своей для Бога, но самовольно вдаваться в искушения нам запрещено. Напротив, заповедано нам молиться, чтобы мы не были введены в искушение.

— А ты, — продолжал я, — без нужды дерзаешь идти на такое страшное дело. Желание твое понятно, но приводить его в исполнение дело небогоугодное, для спасения твоего очень опасное по причине немощи нашей природы. Вспомни пример апостола Петра. Да и, кроме того, много было несчастных, которые дерзнули без призвания свыше на таковое великое дело и не выдержали мук, отпав от Христа. Это легко может случиться и с тобою.

Но он мало был успокоен моими увещеваниями. После нашего разговора с ним еще более года мысль о мученичестве не оставляла его. Он не понимал, что влекла его к мученичеству не любовь к Богу, а любовь к самому себе, чтобы прославиться и превзойти других. Это желание родилось у него от непонимания самой сущности самоотвержения. Но когда я пригласил его, чтобы он собственным опытом в малых и даже в ничтожных делах удостоверился в трудности самоотвержения или отсечения воли, тогда он вполне убедился, что именно отсечение воли своей есть истинное мучение.

Это было таким образом. Видя, что он не следует моим увещаниям и все еще стремится идти на мучение, я сказал ему:
— Если ты не веришь, что послушание есть истинное мученичество, как свидетельствуют богоносные отцы, то испытай сам на деле и убедишься в истине. Если ты истинно желаешь сделаться мучеником и попасть в их чин, то я помогу тебе в этом деле и покажу легкие и удобные средства для этого. Если ты не будешь уклоняться от несения крестов, т. е. скорбей внутренних и внешних, то ты сделаешься даже великомучеником. Вот, например, тебе даны четыре креста послушания внешнего:
1) ходить в церковь на всякую службу к началу и выстаивать там до конца;
2) пономарить в малой нашей церкви;
3) заниматься переписыванием;
4) в неделю раз являться в Руссик.

Если ты все это исполняешь по совести, старательно, без лености и ропота, то ты несешь эти четыре креста. К наружным крестам принадлежат явные насмешки от других, укоризны, брань, клевета. Если ты в таких случаях не воздаешь злом за зло, то ты несешь и эти кресты. А внутренние кресты, или тайные, составляются из мыслей и желаний. Например, если ты услаждаешься злыми мыслями: гневными, или блудными, или гордыми и тщеславными, — то ты не несешь тайного твоего креста или тяжести, а, уклоняясь в услаждение таковыми мыслями, не имеешь терпения и мужества, чтобы бороться с ними.

Борьба со злыми мыслями есть своего рода мученичество. Вот ты желаешь пострадать за Христа, чтоб турки за веру отрубили тебе голову, а того не знаешь, что можно и малыми делами сделать себя мучеником, потому что и малые дела, совершаемые нами ради Бога, делаются великими. Если я дам тебе и самые малые заповеди, и даже ничтожные, но ты по высокоумию не выдержишь испытания, то и они покажутся тебе страшно тяжелыми и даже невозможными, и ты откажешься от них.

На это Паисий возразил:
— Я на все готов. Только, быть может, я себя не так понимаю. Но желаю исполнить все, что вы мне прикажете, лишь бы только мне сравняться с мучениками. Испытайте, укажите и наставьте меня, как вам угодно.

— Хорошо, — говорю ему, — начнем, при помощи Божией, восходить на степень мученическую снизу вверх, как бы по лестнице, а не сверху вниз, как ты хотел. Теперь слушай да внимай, а после и делом исполняй. Мученики постились, а ты по четыре раза в день ешь. Так, с этого времени вкушай пищу хотя бы два раза в день. Мученики вовсе чая и не знали, а ты пьешь его два раза в день, да еще по шесть и по семь чашек, а довольно будет для тебя пить чай один раз в день и по три чашки. Мученики мало спали, а ты по восемь часов спишь в сутки. Будь доволен шестью часами. Мученики бдения совершали усердно, а ты всегда дремлешь в церкви на службах. Понуждай себя, чтобы не дремать в церкви. Мученики терпели страшные мучения, а ты ради венца мученического хоть бы от блох и клопов терпел, ни мало действуя, и если они когда будут кусать тебя, то ты терпи ради Бога, не чешись.

Паисий при этих словах, горько улыбнувшись, сказал:
— Вы, батюшка, смеетесь надо мной, как над глупеньким мальчиком. Разве можно такими ничтожными делами приобрести степень мученическую?
— Ну, посмотрим, — сказал ему я, — исполнишь ли ты хотя бы эти ничтожные мелочи. Но не забывай вначале мной сказанного, что общее главное средство к мученичеству — не уклоняться от скорбей, но терпеть их благодушно. Ты хвалишься верой в помощь Божией Матери, но если вера у тебя правильная, то ты можешь у Нее испросить дар мученического подвига и приобрести венец мученический. Ибо это более зависит от веры, и вера многое может. Посмотри, если когда дастся тебе какая-либо мучительная страсть или болезнь, тогда терпи, не малодушествуй. Ибо я знаю, что некоторые и выпросили себе крест, а после стали роптать. Так смотри, чтобы и с тобой подобного не случилось. А через эти ничтожные мои заповеди ты увидишь свою немощь и забудешь о мученичестве.

— Если уж в самом деле я не возмогу этого исполнить, — сказал Паисий, — то после этого куда ж я гожусь. Нет, я уверен, что и более этого буду делать, только помогайте мне вашими молитвами и благословите с этого времени начать. И, поклонившись до земли, принял благословение и удалился. С этого времени Паисий действительно начал делать все, что было ему велено. Так продолжалось более года, потом он начал ослабевать, иногда побеждался лишним сном, или питием чая, или ел более, иногда жаловался на дремоту в церкви. Дана была ему заповедь молчать за трапезой, а так как он любил говорить, потому более месяца не мог выдержать этой заповеди.

Однажды он пришел ко мне и говорит:
— Батюшка, прочие твои заповеди хотя и несовершенно, но исполняю, а одну твою заповедь, которую я считал вовсе за ничтожную, исполнять не могу. Что хотите делайте со мной, смущаюсь, мучаюсь и ничего не могу поделать. Прошу вас, увольте меня от нее.
— Какая же заповедь тебе столь тяжела, что ты нисколько не можешь ее исполнить?

Он отвечал:
— Вы дали мне заповедь, чтобы от укуса блох не чесаться, а ради Бога терпеть. Но чтобы я ни делал, как ни терпел, как ни мужался, не смог вытерпеть. И теперь вовсе исполнить ее не могу. Ведь как бывает. Как будто бес научил ее, окаянную блоху. Она сидит долгое время на одном месте и кусает так, что как иглой жалит. Терплю, терплю, да и почешу то место, после смущаюсь, совесть укоряет, что преступил заповедь. А иногда до того рассержусь на этих мучителей, что начну бранить их. Я, рассмеявшись, заметил ему, что мученики еще более терпели.

— Да не от блох, — возразил Паисий. — Мне кажется, что блох никто не вытерпит, — прибавил он. — Это такие окаянные мучители, уж хоть кого доймут. Правда ваша, что опыт — верный учитель, я прежде этого не знал, потому и смеялся над вашими заповедями, об исполнении которых вы часто напоминаете мне и спрашиваете меня.

— Да, — сказал я ему, — я и теперь о том же спрошу тебя. — Почему заповеди в точности не исполняешь?
— Да оттого, — отвечал он, — что я на опыте не знал еще сказанного в Писании: «...яко без мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5). Но вот и малый опыт мой показал мне, что без особой помощи Божьей я ничего не могу сделать доброго. А мое желание мученичества ни что иное, как искушение или ревность не по разуму. Куда уж мне до мучеников! Хоть бы в последний чин преподобных попасть. Теперь о мученичестве я перестал и думать. Вижу себя немощным во всех заповедях Божьих и старческих, и меня поддерживает только одна надежда на Божию Матерь и на ваши молитвы.
— Этого-то и надобно было, — заключил я. — Слава Богу, что Он вразумил тебя.

С течением времени Паисий начал просить меня о постриге в схиму. Я отказал ему по причине его молодости и потому, что он мало жил еще в обители, всего два года. Но он и после часто просил меня об этом, указывая на то, что некоторые тоже молодые монахи, но давно уже пострижены. Я объяснил ему, что случилось это по причине тяжкой их болезни. Полагали, что они помрут.
— Если и ты заболеешь к смерти, тогда и тебя постригут, — сказал я ему.

Узнав о моем решении, он предложил мне такой вопрос:
— Если я буду просить Божию Матерь, чтоб Она исходатайствовала мне тяжкую болезнь, для того чтобы поскорее постригли меня в схиму, не грех ли это будет? Я ответил ему, что это не грех, потому что и некоторые святые испрашивали себе болезни.

— А уверен ли ты, что Божия Матерь исполнит твое прошение? — спросил я его. — Не прежний ли дух самонадеянности побуждает тебя к этому? В таком случае ты не получишь просимого тобой.
При этих словах он возмутился духом и как бы с восторгом сказал:
— Уверен, совершенно уверен, что непременно выпрошу у Нее болезнь.
— Ну, если так, — сказал я ему, — то с этого времени молись Божией Матери, а иначе прежде времени мы не можем постричь тебя не только в схиму, но и в мантию, потому что есть те, которые прежде тебя пришли в Руссик, но еще не пострижены.

В обители нашей установлен обычай совершать постриги в Великий пост. В это время наш Паисий заболел и рад был своей болезни, думая, что, может быть, ради болезни постригут его. Но болезнь прошла, он выздоровел и опять остался непостриженным, а потому желание его и не исполнилось. Он об этом долго жалел. После этого всю свою надежду он возложил на Божию Матерь с уверенностью, что Она скоро или нескоро, но исполнит его желание, которое, впрочем, к удивлению многих действительно вскоре чудесным образом исполнилось.

Было это так. 15 июня 1867 года, в воскресенье, по выходе из церкви после долгой службы Паисий, встретив некоторых старцев, объявил им свой ропот на прибавление в службе молений о благодетелях. Старцы, услышав ропот, вознегодовали на него. Услышали это и прочие старцы и тоже начали негодовать. Чтобы успокоить братство, я призвал Паисия, и пред другими обличил его в несправедливости его поступка, и тут же сказал ему, что так как он не хочет молиться даже и за великих благотворителей обители нашей, то ему следует оставить нашу обитель и удалиться куда хочет. Паисий смирился, просил прощения, извиняясь, что он сделал это ненамеренно, а затем, придя в мою келью, просил меня, чтобы я не выгонял из обители, а дал бы ему за вину его какой угодно канон.

Я сказал ему: «Слово то я произнес для успокоения братии, а на самом деле я не имею намерения отлучать тебя от обители. Но так как ты многократно просил у меня благословения повидать Афон, то теперь для тебя время, к тому удобное. Пойди осмотри те монастыри и скиты, которых ты еще не видел, и побывай на вершине Афона, а к памяти святых апостолов возвратись в Руссик. А между тем братство успокоится, и тогда я объявлю старцам, что ты исправился и опять принят в Руссик».

Взяв благословение, Паисий в тот же день отправился в путь. Посетив монастыри и некоторые келлии, в одиночку, без проводника он взошел на вершину Афона, что у нас считается делом опасным. День клонился к вечеру, гора в то время была покрыта облаками, и он не мог насладиться окрестной красотой природы, которую очень любил. Потому он решился остаться там ночевать, думая, что, может быть, к утру облака рассеются и он тогда будет иметь удовольствие вдоволь насладиться обозрением красот природы всей Горы Афон. Он не знал, что в облачное время оставаться на горе ночевать опасно.

Когда совсем стемнело, наш неустрашимый странник вошел в церковь, помолился перед иконами, осмотрел алтарь, встал на левой стороне и начал за повечерие тянуть четки. Между тем облака более прежнего сгустились, загудел страшный ветер, засверкали частые молнии, и загремел гром. Паисий не терял присутствия духа, стоял бодро и молился.

Гроза усилилась еще более. Молния чрез отверстие проникла в храм и начала гулять по церкви. Паисий прижался к стене, думая, что она не коснется его, но вдруг он почувствовал удар в голову, отчего четки выпали у него из рук. У него пробило скуфью, волосы на голове сгорели, платье обгорело, и все тело его было обожжено. Но при всем этом он еще чувствовал, что может сойти с горы, а потому поспешил удалиться оттуда. И хотя с большим трудом, но смог еще сам спуститься с горы вниз, к Богородичной церкви, где, к счастью его, он нашел двух русских старцев, укрывшихся от непогоды. Те помогли ему дойти до ближнего скита старца Георгия, постника, а тот уже на лодке доставил Паисия в наш монастырь.

Все отцы смотрели на него как на чудо, все удивлялись, как он мог в таком положении не умереть, потому что все тело его было повреждено как снаружи, так и внутри. Только лицо да руки остались чистыми, а все прочее было покрыто страшными струпьями.
Когда я первый раз посетил его, он, увидев меня, с воплем возопил:
— Вот, батюшка, уж теперь вы не оставите меня, не откажите мне в вашей милости, постригите меня в схиму поскорее.
Я сказал ему:
— Теперь мы все видим, что на это есть воля Божья, а потому нечего медлить. Тут он рассказал мне во всех подробностях, как это с ним случилось. На вопрос мой, как он отважился ночевать на вершине Афона в облачное время, он отвечал, что не знал ничего об опасности.

При осмотре его докторами оказалось, что молния повредила даже все его внутренности. Доктор, ранее служивший при великом князе Алексее Александровиче, решительно сказал: «Этот больной не может долго жить». Вследствие этого Паисий немедленно был пострижен в схиму с переменой имени на Гавриил. После пострига он жил две недели.

Однажды я пришел навестить его. Он увидел меня, обрадовался и, устремив взор на меня, протяжно проговорил:
— Батюшка, голубчик, пришел ко мне.
Я подошел к нему и, благословив, сказал:
— Вот видишь, чадо Христово, ты просил с верой у Господа и у Божией Матери мученичества и схимы, теперь все это дано тебе. Сознаешь ли ты это и благодарен ли за полученное тобою чудным образом?
Он отвечал:
— А как же! Сознаю, батюшка, сознаю и благодарю. Но вот беда, не могу терпеть этого ужасного мучения, болезнь ужасно донимает меня.

Я сказал ему:
— Что же? Это-то и хорошо. Через это ты будешь истинный мученик. Ведь ты сам пожелал и просил у Бога и у Божией Матери мученичества или страдания.
— Ах, батюшка, да я и не знал, что так будет больно и люто, — отвечал Гавриил. — Когда начнут сдирать с меня кожу, тогда делается мне до того больно и невыносимо, что я теряю терпение и кричу изо всей моей силы, и так делают со мной каждый день.
— Кто ж сдирает с тебя кожу? — спросил я с удивлением. — Да доктор, — отвечал он.

Я, обратившись к доктору, спросил его:
— Как вы это делаете?
— Да у него и кожи-то нет, — отвечал доктор. — Все дело в том, что повязки и простыни присыхают к струпьям, и когда нужно переменить их, хоть раз в сутки, тогда они легко не отстают, а отдираются с усилием.
На это я заметил доктору, что таким образом можно больного вывести из терпения так, что будет роптать, а лучше всего отдать это на его волю. Тогда Гавриил попросил, чтобы не мучили его более отдиранием струпьев от тела, да и другим чем не беспокоили. С того времени он стал спокойнее, лежал все время на спине. Приобщался каждый день, быстро слабел. Многие из братии посещали его.

В день кончины его, 27 июня, поутру я посетил Гавриила, хотя он по виду казался очень худ, но разговаривал ясно и бодро. За час до смерти пришел к Гавриилу отец Макарий, духовник. Увидев его, Гавриил попросил: «Мне стало хуже, может быть, умру скоро, прочитайте отходную». Отец Макарий прочитал ему отходную и, благословив его, сказал ему: «Ты, отец Гавриил, если обретешь милость у Бога, тогда помяни и меня пред Ним». Он отвечал: «Я вас прошу, батюшка, вы молитесь обо мне, и если я обрету дерзновение у Бога, тогда помяну и вас». Сказав это, он мирно испустил дух». Было это 27 июня (10 июля) 1867 года.

Через некоторое время одному старцу обители пришлось однажды в видении видеть его душу на руках ангелов и слышать: «Эта душа — наследница райского блаженства».

Публикуется по книге: «Русский Афонский Отечник XIX - XXвеков».
Серия «Русский Афон XIX-XX вв.» Т. 1. Святая Гора,
Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012.

Источник: http://afonit.info/biblioteka/podvizhniki-monastyrya/schaste-byt-muchenikom-skhimonakh-gavriil-sedletskij-den-pamyati-10-iyulya

Хозяин питерской артели Николай Санин решил оставить мир и остаток своих дней провести в покаянии. Восемь лет провел подвижник в монастыре, но о нем говорили: отец Никодим — старец редкий, как послушанием и терпением, так и молчанием.

Мирское имя отца Никодима — Николай Иванович Санин. Родом он из Смоленской губернии, города Сычевки, мещанского сословия, православного исповедания, был женат. С детства жил в самом городе при родителях и занимался мелочной торговлей, а потом переехал в Петербург, где сделался полотером.

Впоследствии он сам стал хозяином и имел свою артель. Наживал деньги успешно, но в семье не был счастлив. С женой своей жил не в ладу, так как она не хранила ему супружеской верности. Это огорчало Санина до крайности. С досады он и сам иногда предавался с мастеровыми разгульной жизни, но совесть не оставляла его в покое, внушала ему, что он во время скорби должен искать утешения у Бога и что рано или поздно ему не избежать смерти и Суда Божия.

Таковые и подобные им обличения совести мало-помалу начали приводить Санина к исправлению его жизни. Он стал все чаще вспоминать о смерти и суде Божием, боялся, как бы не умереть без покаяния, что и побуждало его на добрые дела. Он начал щедро подавать милостыню, ходить в церковь, читать священные книги, посещать святые места. В частности, ходил он и в Иерусалим. По возвращении оттуда решился, наконец, вовсе оставить мир и удалиться на Святую Афонскую Гору, дабы там в покаянии провести остаток дней своих.

С женой Санина с этого времени также случилась разительная перемена: оставив прежнюю жизнь, она стала также заботиться о спасении души, и когда Николай предложил ей отпустить его в монастырь, то сему нисколько не воспротивилась и даже пожелала, в свою очередь, по примеру его идти в женский монастырь.

НА АФОНЕ

Решившись посвятить себя монашеской жизни, Николай в 1844 году прибыл в Руссик, где был принят в число русской братии. Его духовным отцом стал духовник Руссика иеросхимонах Иероним (Соломенцов), который и повел его к желанной цели — спасению души.

Вначале он ревностно и с усердием исполнял разные послушания, но не обращал при этом внимания на свое внутреннее состояние. Когда же ему духовник объяснил, что при упражнении тела во внешнем послушании необходимо и умом упражняться во внутреннем послушании совести, тогда Николай стал более прежнего внимать себе, а по принятии монашества с именем Никодим — жить еще строже, обуздывая язык и чрево.

Духовник, видя в нем особое к себе доверие, простоту, решительную готовность к послушанию, вознамерился приблизить его к себе. Взяв благословение отца игумена, духовник принял отца Никодима к себе в келейники. Кроме этого послушания отец Никодим занимал одновременно должности эконома, рухольного, будильщика и архондаричного (гостиника).

При таких многозаботливых внешних занятиях он показал себя достойным подвижником. Исполнение стольких беспокойных дел не помешало ему усовершенствоваться в духовной жизни. Все внешние препятствия он побеждал детской евангельской верой и послушанием, был прост и несведущ в Священном Писании, но при этом стяжал такие высокие добродетели, которые и в уединенной жизни с большим трудом не всегда приобретаются даже более способными к самонаблюдению людьми.

Опытные знают различие браней вблизи предметов, возбуждающих страсти, и вдали от них. Одно дело побеждать страсти в уединении, а иное — в общежитии. Одно дело — хранить мирное состояние духа сидящему с рукоделием в келии, а совершенно другое — находящемуся на должности при исправлении разных общих нужд. Для последнего потребен сугубый труд. Отец Никодим, приняв на себя четыре разные должности, вначале встретил большие препятствия к исполнению порученного ему со стороны своих прежних мирских привычек. Но как побеждать их? Когда он был в миру, то позволял себе много есть, пить и спать безвременно, а также празднословить. Не зная, что делать, он спросил духовника, как ему в таком случае поступать, с чего начать.

Духовник посоветовал ему начать с исполнения заповеди: «Без совета ничесоже твори...» (Сир. 32, 21), — т. е. обо всем спрашивать духовника, как о худом — так и о добром. И если когда-либо придет ему какая-нибудь добрая мысль сделать что против своей дурной мирской привычки, не приводить бы ее в исполнение, пока не скажет прежде о том духовнику, и искоренять привычки свои не разом, а мало-помалу и не иначе как по совету духовника. С того времени отец Никодим обо всем говорил духовнику и без его совета ничего не делал. Он мог о себе сказать: «Уготовихся и не смутихся сохранити заповеди твоя» (Пс. 118, 60), — потому что все сказанное от духовника принимал с несомненною верою, а потому и силен был исполнять приказанное.

СИЛА ПОСЛУШАНИЯ

В мирской жизни отец Никодим любил выпить, поэтому духовник, снисходя к немощи его, не запрещал ему употребить немного вина и в монастыре. Но и это немногое несколько вредило ему, потому что он был косноязычен и заика и не без затруднения беседовал с другими. А когда хотя бы немного выпивал красного вина, тогда еще более затруднялся в разговоре.

Однажды духовник вышел из трапезной и увидел отца Никодима, подобным образом, заикаясь, разговаривающего с другими, и сказал ему: «Отец Никодим, я говорил тебе, что для тебя неполезно наравне с другими пить вино, ты должен пить его меньше других вполовину, потому что, и не пив вина, ты объясняешься так худо, что паломники, не зная причины сему, соблазняются, думая, что ты пьян».

Отец Никодим, поклонившись, ответил: «Простите, батюшка, с того времени как вы мне приказали, я так и делаю: пью вино в отличие от других вполовину меньше, но и это мешает мне, и я желал бы вовсе не пить его, но сам не смел сего сделать. Отныне не благословите ли мне вовсе оставить вино?» Духовник отвечал: «Бог благословит». С того времени отец Никодим не пил ничего хмельного до смерти своей.

Многосложная должность его требовала частых объяснений с духовником, а потому тот назначал время для бесед с ним к вечеру, после повечерия. В это время он обыкновенно передавал духовнику все, что имел на совести, и спрашивал, что ему было нужно. Для молитвы отец Никодим не имел свободного времени по причине многочисленных своих должностей. Впрочем, сколько имел свободного времени, проводил его в усердной молитве. Нередко случалось ему молиться до последних сил своих, так что, сделав земной поклон, он засыпал в том положении и весьма утешался, проснувшись в подобном молитвенном положении. Такая молитва ему очень нравилась. Братья, не зная причины молчания его, говорили: «Наш отец Никодим от старости сделался глух и молчалив».

Впрочем, некоторые постигали духовную его настроенность. Особенно видели это отец Сергий (Веснин) Святогорец и отец Григорий (Лисянский). Последний очень уважал отца Никодима и нередко говорил о нем, что отец Никодим — старец редкий, как послушанием и терпением, так и молчанием. Отец Никодим отличался и любовью, и вниманием к собратьям: несмотря на свою занятость, он заботливо ухаживал за больными и немощными братьями, его часто можно было видеть у постели смертельно больного брата своей простосердечностью и любвеобилием утешавшим последнего.

Один из русских безмолвников, живший на Капсале, именем Анастасий приходил иногда в русский монастырь к духовнику для исповеди. Отцу Никодиму было приказано принимать его. Однажды духовник сказал отцу Никодиму, чтобы он обращал особенное внимание свое на этого старца и, чем только может, утешал бы его, потому что этот старец достиг высокого устроения духовного и сможет помогать монастырю своими молитвами в усовершенствовании духовной жизни.

Выслушав это, отец Никодим наклонил голову к груди и после минутного молчания, поклонившись до земли, спросил с заметным умилением: «Можно ли, батюшка, мне узнать, в чем состоит это высокое устроение духовного старца отца Анастасия?» Духовник отвечал: «Можно и полезно будет открыть тебе о его добродетелях для поощрения твоего». Потом духовник рассказал ему о подвигах старца Анастасия, о его посте и нестяжательности, о том, что он несколько лет прилежно понуждал себя к слезам, за что Бог даровал ему высокий дар слез по его воле, и он, когда только захочет поплакать, тогда и плачет, а это все дано ему было за послушание духовному отцу, без совета которого он ничего не делал.

Выслушав это, отец Никодим пришел в восторг, пленился высоким даром свободных слез, упал в ноги духовнику и со страхом спросил:
— Мне, батюшка, можно ли стремиться к этому?
— Почему же не можно? — отвечал ему духовник.
— А долго терпеть мне? — спросил отец Никодим.
— А ты опять за маловерие берешься?! — возразил ему духовник.
— Я и прежде говорил тебе, что исполнение должностей не препятствует восходить к совершенству христианскому, а маловерием нашим мы уничижаем благодать Божью, которая всемогуща и вседейственна, а потому, без сомнения, может и при рассеянных и беспокойных должностях даровать то, чего мы с верой просим у Бога. Ты веруешь ли, что Господь может дать Тебе этот дар?

При этих словах отец Никодим, со слезами опять поклонившись до земли, сказал:
— Верую, отче, что Господь силен и может даровать мне этот дар твоими святыми молитвами.
Духовник на это ответил ему:
— Итак, если веруешь, то Бог благословит тебя, по сказанному им: «...ищите, и обрящете: толцыте, и отверзется вам» (Мф. 7, 7). И, дав ему благословение, отпустил его.

С этого времени отец Никодим тщательно понуждал себя, чтобы ежедневно плакать, и встречавшиеся к тому препятствия он устранял или побеждал. Зная по опыту, что многоядение осушает слезы, чтобы победить это препятствие, он оставил сперва сладкие снеди, а потом и от обыкновенных воздерживался, а по пятницам и вовсе не ел. Спал на земле, вместо подушки имел камень, покрытый полотном. Чтобы не побеждаться празднословием и гневом, держал камень во рту. Все это он делал по совету духовника и другим никому об этом не открывал.

МЕЖДУ СТРАХОМ И НАДЕЖДОЙ

После памятной беседы с духовником о слезах у отца Никодима начал увеличиваться и страх Божий. Он все более говорил о вечных мучениях, иногда выражая свой ужас от мысли, как будет умирать, как будет проходить мытарства бесовские, боялся, как бы бесы не задержали его на мытарствах своих за многие грехи, содеянные им в мире, нередко при этом восклицал: «Боюсь бесов, как бы они меня в час смертный не привели в отчаяние. Говорят, что они всеми силами своими нападают на человека умирающего, напоминают ему все грехи, обличают его, ужасно кричат и вопиют: „Наша душа, мы ее возьмем себе!“ И тому подобное. Что в таком случае делать надобно? Как и чем отбиваться от них? И думаю, что в это время от страха и ужаса умирающий человек как бы изумится и оцепенеет».

Мощи схимонаха Никодима (Санина)

На эти вопросы отца Никодима духовник сказал ему следующее: «Надобно заблаговременно заботиться и часто размышлять об этом. Многие из святых отцов во всю жизнь свою более проводили время в размышлении о смерти, и само Слово Божье поучает нас помнить последняя наша (см.: Сир. 7, 34). Надобно обращать особенное внимание на стих молитвы церковной и этим стихом почаще молиться Господу: «Христианския кончины живота нашего безболезненны, непостыдны, мирны и доброго ответа на Страшном судищи Христове просим у Тебе, Отче, именем Господа нашего Иисуса Христа».

Всякий же грех свой должны мы исповедовать духовному отцу и о нем скорбеть, плакать и советоваться почаще с духовником, как лучше приготовлять себя к смерти, и заблаговременно обучаться, как в страшный тот час смертный бороться с бесами, как им противоречить и не верить советам их, не бояться угроз их и совершенно не принимать отчаяния, которое они обыкновенно внушают умирающему. И прежде смерти бесы стараются внушать болящему сомнение о спасении и неверие в получение милости Божией, принося такие мысли: «Вот, ты не спасешься, тебя Бог не примет, ты многогрешный, плодов достойных покаяния не сотворил, ты нечисто исповедовал грехи свои, а многие вовсе забыл, а потому ты в ад пойдешь. Тебя Бог не простит, ты лицемерно жизнь свою прожил, и часть твоя — в аду. А может быть, ты и предопределен к погибели».

Таковые и подобные им мысли враги наши внушают нам и пред смертью, и в час нашей смерти, и потому надобно заблаговременно обучить себя утверждаться в вере в заслуги Господа нашего Иисуса Христа и всей душой полагаться на них. Он за нас воплотился, пострадал, кровь Свою пролил на Кресте, умер и верующим в Него и кающимся в грехах своих дарует прощение и вводит в жизнь вечную блаженную. Вот основа нашего спасения. На том твердом основании и нужно нам утверждаться всегда и особенно во время часа смертного, на этом стоять, этим защищаться от нападений врагов, этим отгонять их от себя, этим успокаивать и утешать, с этим только одним жить, потому что если бы кто и имел многие добрые дела, то надеяться на них не должен, ибо Сам Господь сказал: «Тако и вы, егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы...» (Лк. 17, 10).

Как бы грехи наши ни были велики и сколько бы их ни было, мы не должны отчаиваться в получении милости Божьей. Слово Божье уверяет нас, что нет греха, побеждающего милосердие Божье. Отчаяние рождается от гордости, потому что, предавшись ей, человек обвиняет Бога, как будто Бог является причиной его грехов, якобы Он его сотворил склонным ко греху, и потому не смиряется, не просит прощения у Бога, но гневается на Бога. А кто уповает на милосердие Божье, тот и от всех своих многих и тяжких грехов не оправдывается, но себя осуждает подобно благоразумному разбойнику и мытарю, молится и испрашивает прощения. Если же кто поверит внушению врагов и примет мысли их, что не спасется или что он будет осужден или отвержен Богом, или что предопределен к погибели, то душу такого человека бесы увлекут к себе, потому что он отчаянием своим отверг искупление и уничижил милосердие Божие и, подобно Каину, счел свои грехи превышающими милосердие Божие.

Но, как уже сказано, не надо внимать подобным бесовским внушениям и вовсе не верить им, но именем Божьим запрещать им, противоречить им и с сильным гневом проклинать их, ибо для того нам дана от Творца раздражительность, чтобы мы гневались на бесов, а не на людей. Надобно отвечать бесам так: «Хотя я и многогрешный, но отчаиваться во спасении не хочу, ибо надеюсь на милосердие Божье. Богу моему одному я согрешил, Ему и каюсь. Он один мой Судья, а не вы, проклятые бесы. Какое вам до меня дело? Вы сами отступники от Бога и отверженные от него, вы не имеете права истязать меня, вы сами осуждены на вечную погибель, я знать вас не хочу, проклятых. Бог — моя сила, Бог — мой Спаситель, вся моя надежда на милость Его, и все зависит от Его помилования, страха же вашего не боюсь я, и не сможете меня смутить, если бы и в тысячу раз больше моих грехов вы бы нашли, то и тогда я не принял бы внушенное мне вами отчаяние, надеясь на неизреченную милость Божию, на молитвы Божьей Матери, святых ангелов и угодников Божьих, которых я призываю на помощь». Полезно также держать себя как в продолжение жизни, так и при конце ее посреди страха Божия и надежды, как апостол сказал: «нечаеми, но не отчаяваеми» (2 Кор. 4, 8), — и на всякое время надеяться на милость Божью, ибо Слово Божье таковых ублажает: «Блажени, — говорит псалмопевец, — вси надеющиися нань» (Пс. 2, 12).

Вот, отец Никодим, тебе сказано кратко, как надобно приготовляться к исходу из сего мира и как при помощи благодати Божией надобно правильно действовать пред смертью и в сам час смертный. Ты понял, что хорошо, и теперь знаешь об этом, но исполнение этого совета надо предоставить опять-таки Богу милосердия и щедрот. Его надобно молить, чтоб Он привел предположение наше в исполнение, даровал бы нам в тот страшный час веру твердую, и упование, и необходимое благое дерзновение. А это надобно делать заблаговременно. Ты знаешь, что без помощи благодати мы и одной минуты не можем провести благополучно, даже и помыслить о добре и пожелать доброго без благодати не можем. Потому Церковь в ночи молится Богу: «Сподоби, Господи, в нощь сию без греха сохранитися нам».

Также и днем, и вечером, утром и в полдень. Тем более нам очень нужно часто молиться, чтобы сподобил Господь благополучно пройти врата смертные и мытарства бесовские и достигнуть обетованного нам Небесного Царствия и блаженства».

ДАР СЛЕЗ

Отец Никодим верно следовал совету духовника, и от частых слез глаза у него постоянно были красными. Духовник иногда спрашивал его, имеет ли он слезы и плачет ли. Он отвечал, что плачет. Братья, заботясь о нем, говорили, что он от старости худо видит и слышит, и потому некоторые из сострадания просили о нем духовника, чтобы успокоил его. Духовник, призвав его к себе, спросил у него, не страдает ли он зрением или слухом.

Отец Никодим отвечал духовнику, что он здоров. Духовник, посмотрев ему в глаза и заметив в них красноту, спросил тогда:
— Отчего ж у тебя глаза очень красны и как будто воспалены, и ресниц у них нету? Часто ли ты плачешь?
Отец Никодим отвечал:
— Плачу.
— А как часто ты плачешь? — опять спросил у него духовник.
Отец Никодим, наклонив голову к груди, с улыбкой повторил тот же ответ:
— Плачу.

Потом духовник сказал ему:
— Мне как духовнику нужно знать, сколь часто ты плачешь: через день, или каждый день, или несколько раз в день, потому что хитрые враги наши умеют обольщать нас и с доброй стороны.
На этот вопрос отец Никодим, не переменяя своего положения, еще с большей улыбкою отвечал духовнику:
— Плачу, отче, когда захочу.
Духовник спросил у него:
— Давно ли ты это имеешь?
Отец Никодим отвечал:
— Два года с половиной, с того времени как я после беседы моей с тобой об этом даровании Божьем сделал тебе поклон и испросил благословение у тебя искать этого дара Божья. А до того времени я по твоему благословению три года с трудом понуждал себя к ежедневным слезам.
На что духовник заметил ему:
— Видишь ли, что ты получил этот дар верою за послушание, а не за заслуги твои, и знай, что всякий дар Божий сохраняется смирением. Берегись от возношения. Не осуждай никого, постоянно укоряй себя. И другие имеют этот дар, но считают себя хуже всех.

После этой беседы духовник хотел было уволить отца Никодима от заботливых должностей его, чтобы тот спокойно мог в келье своей упражняться в молитве и слезах. Но Бог устроил иначе, чтобы отец Никодим прямо от трудов своих перешел в вечность. Вскоре отец Никодим заболел. Болезнь его продолжалась 40 дней. Перед смертью своей за несколько дней он читал какую-то записку, которая находилась у него под подушкой. Приближаясь к смерти, он прочитывал эту записку несколько раз в день и мирно почил о Господе.

После смерти записку эту нашли, она имела следующее содержание: «Я уповаю на милость Божью, на заслуги Христовы, Он мой Судия, а не вы, окаянные, что вам за дело до меня? Ему согрешил, Ему и каюсь, а вы не имеете во мне никакого места, лукавые бесы. Отыдите от меня к вашему сатане».

Отец Никодим ростом был невысок, лица приятного, плешив, бороду имел длинную и густую с проседью, говор у него был скорый, немного заикался, но в церкви пел и читал без затруднения. При служении духовником ранней Литургии почти всегда пел один. Скончался отец Никодим в 1853 году, прожив в монастыре восемь лет.

Печатается по книге: "Русский Афонский Отечник XIX - XXвеков".
Серия "Русский Афон XIX-XX вв." Т. 1. Святая Гора,
Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012

Источник: http://afonit.info/biblioteka/podvizhniki-monastyrya/kelejnik-startsa-ieronima-solomentsova-skhimonakh-nikodim-sanin

В 1891 гoдy в начале декабря, когда я с иконами обходил дома своих прихожан дер. Скачкова, отправляя молебны святителю Николаю и другие службы, по желанию каждого, я немало был удивлен следующею просьбою одного крестьянина Игнатия Мокеева, когда пришли в его дом: « Батюшка, со слезами он обратился ко мне; отслужите три молебна с коленопреклонением святому угоднику Божию великомученику Пантелеимону!» Окончивши в его доме службу, я спросил его о причине такого, с его стороны, усердия к св. великомученику Пантелеимону ,- и вот что он мне поведал: «Полтора месяца тому назад, — начал Мокеев свой рассказ, — я очень тяжело заболел, и чем дальше, тем болезнь моя делалась опаснее и мне с каждым днем становилось все хуже и хуже. Жена моя, по началу моей болезни, ухаживала за мною, по-видимому, охотно, а потом, должно быть, моя болезнь стала ей надоедать, она начала роптать и ворчать на меня, и предложила мне ехать в больницу. С горькою обидою отклонил я предложение своей жены, и стал с усердием молиться св. угоднику Божию Пантелеимону, образ которого находится у меня в божничке (этот образок мне прислали с Афона за незначительное туда пожертвование). Наконец, когда мне уже совсем стало худо, — это три дня тому назад,- и я не мог уже ни ходить, ни сидеть, ни даже встать, и дыхание сделалось затруднительным, жена стала уговаривать меня послать за доктором (фельдшером), и я ответил ей, что не нужно мне никаких докторов, и при этом, указывая на икону св. Пантелеимона, сказал: вот мой доктор. Если этот врач не поможет мне, то никакой доктор не вылечит. После этого, я попросил подать себе образок св. Пантелемона и, положивши его себе на грудь, усердно, со слезами, стал молиться угоднику. Наконец, я задремал и вижу, как будто наяву: сижу я на лавке в своей избе и смотрю в окно. Вижу, — по улице быстро приближается экипаж, запряженный тройкою лошадей. Экипаж остановился прямо напротив моей хаты: в экипаже сидело три человека: два старика, по виду монахи, и один молодой, очень похожий на изображение св. Пантелеимона. Этот последний быстро вышел из экипажа, пришел ко мне в хату, и, севши со мною рядом на лавке, потрепал меня по плечу и сказал: «Ну, вот и я, твой доктор: ты меня с нетерпением ждал, вот я и поспешил к тебе прибыть». Этим видение и кончилось. Очнувшись, я чувствовал неизъяснимое блаженство и радость: а болезни у меня как будто и не существовало, так что на следующий день я уже стал работать».

«Батюшка,- закончил свой рассказ Мокеев, -будьте добры, сделайте известным мой рассказ обществу, чрез напечатание его в каких либо ведомостях, так как я крепко верю и убежден, что получил чудесное исцеление единственно по святым молитвам угодника Божия Пантелеимона» (Смолен. Еп. Вед.). Смоленской епархии, Духовщинского уезда, села Скачкова свящ. Михаил Неклюдов.

Печатается по: «Житие, страдания и чудеса св.великомученика и целителя Пантелеимона». Москва, издание Подворья Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря в Москве, 1996 г.
 

Схимонах Мелетий (в миру Василий Николаевич Котельницкий) родился в 1826 году в Вяземском уезде Смоленской губернии, в семье дворянина. Получил военное образование. Любовь к Богу в его сердце посеяла мать. С ранних лет она воспитывала его в духе Священного Писания, так что в самостоятельную, взрослую жизнь Василий Николаевич вышел вполне церковным человеком. Семя, вложенное в его сердце матерью, он до самого своего смертного часа лелеял и приумножал.

По окончании курса наук Василий был направлен в Бутырский пехотный полк, но имел твердое намерение, отслужив предписанное законом время, уволиться из армии. Размышляя о том, как устроить дальнейшую жизнь, он склонялся более сердцем к монашеству, однако окончательного решения еще не принял, полагаясь на промысл Божий, который вразумит его в нужное время. Началась Крымская война. Василий мужественно проявил себя во время обороны Севастополя, был тяжело ранен, но выжил и за храбрость был награжден орденами святого Георгия Победоносца и святой Анны.

После войны с ним произошел случай, который изменил все его предварительные планы. В 1859 году, когда он имел уже чин капитана, его полк был расквартирован в городе Корсуне Симбирской губернии. Здесь, в свободное от служебных обязанностей время, он посещал помещика, потомственного дворянина Василия Александровича Сабинина, происходившего из древнего татарского рода владетельного казанского князя Сабана. Имение В. А. Сабинина, село Зимненки, было расположено недалеко от г. Корсуня, поэтому Василий Николаевич часто бывал в доме Сабининых и близко познакомился с его семьей, которая отличалась благоговейной воцерковленностью и православностью.

Однажды вечером по какому-то случаю в доме Сабинина собралось много гостей из родных и почетных граждан. Был приглашен и Василий Николаевич. В тот вечер, когда все гости и хозяева развеселились, Василий Николаевич остался наедине с дочерью Сабининых Надеждой, с которой беседовал о вере и о Боге.

Единственная дочь Сабинина Надежда была от рождения неизлечимо больна, что исключало для нее надежду на супружескую жизнь и счастье материнства. Девушка впала в отчаяние из-за своей судьбы и недоумевала, за что ее так наказал Господь, что она из-за болезни даже матерью никогда не сможет стать. Вместе с ней скорбела и вся ее семья.

Василий Николаевич, преисполнившись чувством истинного христианского сострадания и самопожертвования, сделал Надежде в присутствии ее родителей и гостей предложение. Она хоть и поняла, что он пожалел ее, но все-таки заявила о своем согласии вступить в брак, чему все гости, а особенно родители были несказанно рады. Тогда же в присутствии всех гостей родители Надежды благословили молодых иконой Божией Матери Казанской, которая считалась семейной реликвией и была унаследована и благоговейно почитаема Сабининым и его предками со времен владетельного татарского казанского князя Сабана, современника царя Иоанна Васильевича Грозного.

Семейное предание о происхождении иконы гласило, что казанский хан Сабан противостоял царю Ивану Грозному и не уступал ему города Казани, за что был наказан Богом — ослеп. Никто не помнил, сколько времени он страдал слепотой, но достоверно известно о его исцелении. Произошло оно так: ослепленному Сабану было видение, во сне ему явилась икона Божией Матери Казанской, от которой был голос: «Если примешь христианскую веру и крестишься, Я исцелю тебя». Хан тут же дал обещание принять христианскую веру и сразу после произнесения обета получил исцеление, стал видеть, как и прежде. Немедленно он принял святое крещение.

По принятии крещения Сабан пожелал иметь в своем доме икону Божией Матери, которая ему явилась и от которой он слышал голос. Увиденная им икона была чудотворной Казанской и находилась в женском монастыре города Казани. С нее была сделана точная копия, которая называлась аналойной. Уже после покорения Казани Сабан обратился к царю Иоанну Грозному и просил у него разрешения взять эту икону к себе в дом. Царь позволил Сабану обрести икону.

Эта святая икона и переходила по наследству от Сабана из рода в род. Так дошла она до Василия Александровича Сабинина, которым дана была как благословение новобрачным Василию и Надежде. Вскоре они были обвенчаны и жили мирно супружеской жизнью. При них неразлучно находилась и святая икона. Из-за болезни Надежды детей у них не было.

Впоследствии, когда Бутырский полк переводился в другие места и по долгу службы Василий Николаевич везде находился при нем, то с ним переезжала и супруга его, а при них и святая икона следовала за полком. Наступил 1877 год. Началась русско-турецкая война. По распоряжению командования Василий Николаевич, уже в чине подполковника, был назначен начальником 7-го Петербургского госпиталя, который был направлен на место военных действий в Турцию. Верная его супруга и боевая подруга поехала с ним в качестве сестры милосердия.

По прибытии в Турцию госпиталь был развернут близ Плевны. Василий Николаевич и Надежда самоотверженно выполняли свои обязанности, ухаживая за ранеными воинами. Святая же икона, неразлучная их спутница, была установлена в особой палате, где перед ней неугасимо горела лампада. Все военнослужащие благоговейно чтили Пречистый образ Владычицы и усердно молились Царице Небесной, вручая Ей свою жизнь, просили Ее заступления и помощи.

Молитвы воинов не остались тщетными. Владычица не посрамила их упования и явила им Свое благодатное заступление и помощь. Башибузуки несколько раз предпринимали атаки на госпиталь с целью уничтожить или захватить его, зная, что там находятся русские солдаты. Но сколько бы раз они не нападали, всегда вынуждаемы были отступить какой-то необъяснимой силой. Хотя силы их во много раз превышали охранявших госпиталь солдат. Попадавшие в плен к русским воинам башибузуки рассказывали, что видели, как госпиталь во время их нападений был окружен огненным светом, от которого они слепли и приходили в замешательство, нехотя и с досадой отступая назад. Русские же, слыша такие рассказы, усердно молились Небесной Царице пред Ее Казанским образом и благодарили Владычицу за Ее покров и заступление.

После взятия Плевны в войсках стал свирепствовать тиф, от которого многие умирали. Заразилась тифом и сестра милосердия Надежда, жена и сотрудница Василия Николаевича. В предсмертный час, пребывая в полном сознании, Надежда обратила свой страдающий взор на святую икону Божией Матери Казанской, просила у Царицы Небесной милостивого заступления и заступничества за ее душу пред Господом при приближающемся исходе жизни. С детской верой обращалась она в молитве к Божией Матери, вручая всю себя Ее материнскому покровительству. Молилась она о себе и о муже Василии, на руках которого умирала. Оставляя земную жизнь, Надежда просила Матерь Божию быть свидетельницей ее предсмертного завещания. Обратившись к своему мужу, слабым голосом сказала ему: «Василий! Я знаю, что ради меня, чтобы дать мне счастье супружеской жизни, ты пожертвовал своим монашеским призванием. Теперь ты свободен... По окончании войны исполни свой обет, данный Богу, и вступай в монашество». Сказав это, она мирно предала свой дух Богу.

Война закончилась. Василий Николаевич, возвратившись в Петербург, немедленно сдал свои дела, подал прошение об отставке, которую он вскоре получил вместе с полным пенсионом, несмотря на то, что его намерение поступить в монастырь вызвало негодование всех начальствующих.

Освободившись от служебных обязанностей, он вспоминал о времени минувших молодых лет, со всеми поворотами, происходящими в его жизни, при которых незаметным образом все ближе подвигался к исполнению своего заветного желания вступить в монашество.

С особенным чувством благоговения и благодарности молился он перед святой иконой Божией Матери, вспоминая свое первоначальное предложение о браке болезнующей Надежде, которое он сделал из чувства сострадания. И действительно, с точки зрения мирской логики, следовало бы удивляться его предложению. Ведь он знал, что Надежда неизлечимо больна, и, несмотря на это, откуда-то появилась мысль соединиться с ней узами брака. Теперь же он благодарил Господа и Его Пречистую Матерь за то, что помог Надежде обрести смысл и полноту жизни в чувстве взаимной любви и верности, и за то, что передал ее душу из своих рук как бы в руки Самого Бога при поручительстве Самой Царицы Небесной. На все случившееся он смотрел как на чудо Промысла Божия. И самому ему было это полезно, так как, приобретя чудного друга и спутника жизни, он предохранил себя и свою душу от погибели, которая ему грозила от "вольной" жизни, которую по большей части вели военные люди.

В своих поисках монашества и подвижничества Василий Николаевич в 1884 г. прибывает на Святую Гору Афон, куда с собой привез и семейную святыню – древний список иконы Божией Матери Казанской. На Афоне он первоначально поселился в русском Свято-Андреевском скиту, где принимает постриг в мантию с именем Мина. Через 12 лет, 15 марта 1896 г., он переселился в скит Новая Фиваиду при Русском на Афоне Свято-Пантелеимоновом монастыре, где по милости Божией и благословению Царицы Небесной нашел окончательное свое прибежище.

18 марта 1898 года отца Мину (Котельницкого) постригли в схиму с именем Мелетий. Благодарный Богу за все благодеяния, оказанные ему в продолжение всей его жизни, отец Мелетий всеми силами старался быть примерным монахом и подвижником. Он с солдатской дисциплинированностью исполнял все монашеские правила, очень любил церковные богослужения.

Вся братия любила отца Мелетия. Он был ко всем очень вежлив, со всеми любезен, в беседе назидателен.

Преставился отец Мелетий 26 сентября 1905 года. 25 сентября в начале бдения ему стало плохо, и во втором часу ночи он отошел ко Господу тихо и безмятежно, поболев всего перед смертью неделю. Погребли его в тот же день, после вечерни, соборно, в присутствии всей фиваидской братии.

В Афонском Свято-Пантелеимоновом монастыре, помимо доброй памяти, от него осталась древняя икона Божией Матери Казанская и фамильное предание рода Сабининых о происхождении образа. Ныне сия икона является одной из чтимых святынь русской святогорской обители.

 Подготовлено по материалам книги: "Русский Афонский Отечник XIX - XXвеков". - Святая Гора, Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012

26 января 1911 г., на 84 году жизни, почил подвижник Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря, основатель его подворий в Таганроге и Ростове-на-Дону, соборный старец и духовник русской святогорской обители иеросхимонах Михаил (Савицкий).

.......................

Отец Михаил (в миру Михаил Иванович Савицкий) родился в 1827 году в городе Поречье Смоленской губернии. Родители его принадлежали к купеческому сословию из Украины. Кроме Михаила, у них было еще два сына и две дочери. Людьми они были богобоязненными и детей своих воспитали в страхе Божьем.

Подвижник Михаил еще ребенком был тих и серьезен, что очень радовало его родителей, которые видели в этом задатки будущих его деловых качеств. По окончании школы он должен был принимать участие в торговых делах отца.

И действительно, окончив учебу, он начал помогать отцу. Вскоре, отделившись от него и переехав на жительство в Псков, он стал самостоятельным купцом. Дело его процветало. Но не к коммерции лежало сердце молодого Михаила. Искра любви к Богу и людям, зароненная в его сердце настоящим христианским воспитанием, чтением Слова Божия и святых отцов, не погасла, но, с возрастом все более и более разгораясь, наконец привела его к мысли о монашестве.

Благочестивая жизнь в миру мало удовлетворяла молодого Савицкого, душа его жаждала высшего совершенства. И чем больше предавался он разным аскетическим упражнениям, тем более укреплялось в нем желание бросить мир и всецело предаться воле Божией в иноческом звании. Наконец мечта его осуществилась: он продал свое дело и все полученные средства раздал нищим. Часть средств пожертвовал в разные монастыри.

Перед уходом в монастырь Михаил решил оказать последнюю услугу своему земному отечеству и царю, Императору Александру II. Он случайно узнал о готовящемся нападении террористов на Императора и решил предупредить Государя.

Вот что впоследствии он сам об этом рассказал иеросхимонаху Владимиру (Колесникову), который записал его рассказ в свой дневник: «Дело было в Петербурге. 22 июля 1860 года он стоял у дворца, где должен был идти Государь. Полиция за подарок допустила его поближе, полагая, что он хочет только взглянуть на Государя. А отец Михаил (в то время еще купец) подал ему письмо. Но Государь, не взглянув на пакет, велел передать его адьютанту. Отец Михаил вручил пакет великому князю Константину Николаевичу. 29 июля его взяли к шефу жандармов Тимашеву для допроса и отвезли в Петропавловскую крепость. В то время, конечно, о нем навели справки. Посидел он в крепости до 29-го августа. Много раз являлись к нему и допрашивали, но он резко объяснялся с начальниками, недоумевая, зачем держат его как преступника. Наконец Тимашев объявил ему, что Государь хочет его отблагодарить, но не знает как и спрашивает о награде. Отец Михаил ответил, что он не желает никакой награды, ибо ни в чем не нуждается и уже на пути к поступлению в монашество. А довел он до сведения Государя информацию о заговорщиках ради исполнения верноподданнической присяги.

Тимашев передал Государю слова отца Михаила. Тогда Государь пожелал по крайней мере поручить его покровительству митрополита Московского Филарета, на что отец Михаил согласился. К митрополиту Филарету его проводил до Москвы жандармский полковник с бумагой, подписанной самим Государем. Филарет принял его благосклонно, поместил в Чудов монастырь, велел являться к нему раз в неделю и поручил его нескольким ученым для преподавания богословия и прочих наук, желая скоро произвести его в священный сан. Но отец Михаил уклонился от этого».

Недолго пришлось пожить молодому послушнику в стенах древней обители. Сердце его лежало к Афону. Рассказы странников, слышанные в детстве, глубоко запали в его душу.

И вот в 1861 году послушник Михаил, взяв у начальства разрешение ехать на богомолье в Иерусалим, отправился в дорогу. Когда он прибыл на Афон, то дивная красота Афона, строгий устав обители святого великомученика Пантелеимона, где он остановился, и благолепное служение так поразили его душу, что он решился остаться здесь навсегда. Какое-то чувство подсказывало ему, что именно здесь место его подвигов, трудов, иноческой жизни.

Принятый в число братии русской святогорской обители, Михаил начал ревностно проходить назначаемые ему послушания. Внутренняя же жизнь его развивалась и зрела под руководством знаменитого старца-духовника иеросхимонаха Иеронима (Соломенцова).

Изо дня в день молодой инок привыкал к монастырской жизни, руководствуясь во всех мельчайших подробностях богомудрыми наставлениями старца Иеронима. Умный, от природы наделенный даром слова, Михаил Савицкий скоро стал выделяться из числа прочей братии своими дарованиями и быстрым духовным ростом. В 1862 году по благословению старца Иеронима он был пострижен в мантию с наречением ему имени Малахия. Вскоре, 21 ноября 1863 года, он был рукоположен в иеродиакона, а 23 ноября 1863 года — в иеромонаха.

С этого времени иеромонаху Малахии после сравнительно недолгого пребывания в обители надлежало снова идти в мир, но уже в качестве труженика обители. Ему было поручено, по крайней скудности средств монастыря, делать в России по Высочайшему разрешению сбор добровольных пожертвований, а также закупать и приготовлять все жизненно необходимые для обители продукты. Для отца Малахии началась новая, вдвойне трудная жизнь. Привыкнув волю Божью считать выше всех своих желаний, он покорно подчинился указаниям отца игумена и своего духовника.

Всегда энергичный и деятельный, отец Малахия посвятил новому послушанию все свои силы. В продолжение почти сорока лет пришлось ему поработать на этом поприще. Он основал Подворья Руссика в Ростове-на-Дону и Таганроге. Устроил рыбный завод в Чумбуре, где заготавливалась рыба не только для обители, но и для всего Афона.

Исполненная многих забот должность не мешала, однако, ему усовершенствоваться в духовной жизни. Отец Малахия видел в своем послушании не одну материальную сторону, но главным образом духовную. В своих разъездах по России он видел средство сеять Слово Божье в горячо им любимом народе.

Не довольствуясь громадной бесплатной раздачей листков и мелких брошюр русского святогорского монастыря в самом Ростове, где он обыкновенно проживал, отец Малахия рассылал в большом количестве издания обители по разным местам России: в школьные библиотеки, богадельни, армию... Так, во время войны с Японией он послал русским пленным на Дальний Восток книг и брошюр на очень значительную сумму. Некоторые его духовные дети из мирян, видя его неутомимую энергию и горячую миссионерскую ревность, поручали ему значительные средства специально на распространение религиозно-нравственных изданий в народе.

Стараясь развить в народе глубокое религиозное чувство, верность Христу и Церкви, отец Малахия не отказывал никому и в устном назидании, совете. Проникнутое твердой верой в Бога, искренностью и теплым участием слово его имело сильное влияние на слушателей.

Служа нравственным оплотом для других, сам отец Малахия находил для себя духовную поддержку как в частой переписке со старцами русской святогорской обители, так и в своих ежегодных посещениях на некоторое время Афона.

Во время своих недолгих пребываний на Афоне он наслаждался душевным миром и покоем, с удовольствием погружаясь в атмосферу монастыря. Причем всегда при этом он служил для братии примером точного исполнения монастырского устава. Приходил в церковь первым, а уходил последним.

Являясь прекрасным чтецом, отец Малахия нередко утешал братию на всенощных бдениях своим выразительным чтением поучений. Читал он твердым раздельным языком, подчеркивая главные места, что свидетельствовало о его глубоком понимании смысла прочитанного.

Но особенно любил отец Малахия совершать Божественную Литургию, которая у него отличалась значительной продолжительностью. При совершении проскомидии он сам, без диакона, поминал все свои многочисленные записочки. В свой синодик он имел обыкновение записывать всех благодетелей монастыря (несмотря на то, что они и так особо поминались в соборе согласно уставу обители), братию и вообще каждого, кто имел к нему какое-либо отношение. Из-за большого количества поминаемых служба длилась 5-6 часов. Для совершения такой длинной Литургии ему был отведен в обители особый параклис (придельный храм), в котором он и совершал службу с двумя своими келейниками, заменявшими ему певцов и чтецов.

Твердая вера в Промысел Божий была отличительной чертой характера отца Малахии. Келейная обстановка его была самая простая, и по одежде он ничем не отличался от прочей братии. Простой, поношенный подрясник был обычным его одеянием.

7 апреля 1881 года отца Малахию постригли в схиму с наречением имени Михаил.

Верен оставался отец Михаил своему образу жизни и вне обители. Так же как и в монастыре, он старался неукоснительно следовать монастырскому богослужебному уставу, т. е. не опускал церковных служб, келейных занятий и прочего. В известное время, согласно уставу, он старался аккуратно вычитывать церковное правило. Ехал ли он на поезде или трясся в тарантасе, когда приходил определенный час, то раскрывал книгу и начинал, зачастую вслух, править вечерню, часы и прочее. Когда следовало читать Святое Евангелие, если ехал в экипаже, то велел останавливаться и стоя читал положенное Благовестие.

Живя в Ростове, на подворье, всю утреню вычитывал сам, причем любил чтение внятное, неспешное. Прекрасный знаток церковного устава, он требовал и от других точного, внимательного отношения к исполнению дела Божьего. Вверенная ему братия на подворье в Ростове, Таганроге и Чембуре, где он был настоятелем, была всегда им довольна, несмотря на то, что он от своих подчиненных требовал строгого послушания. Однажды сказав, он не любил повторять или менять своего слова.

Пользуясь благосклонным вниманием некоторых высокопоставленных лиц, к которым он обращался по делам обители, отец Михаил никогда при этом никаких личных интересов не преследовал. Все сделанное им в области благотворительности, борьбы с расколом и сектантством через распространение в народе листков нашего монастыря отец Михаил относил не к своим заслугам, а к заслугам обители.

Так, когда Священный Синод решил наградить его наперсным крестом, отец Михаил спрашивал монастырь, может ли он принять предлагаемую награду. И только по благословению отца игумена возложил на себя наперсный крест, который, впрочем, никогда в обители не носил.

Лет пять-шесть до смерти отец Михаил уже безвыездно проживал на Афоне. Все это время он был соборным старцем. Его занимало любое дело, касающееся чистоты Православного исповедования. В библиотеке обители хранится его рукопись — ответ на статью праведного Иоанна Кронштадтского о Кресте Христовом.

До самой смерти он не переставал участвовать в духовном руководстве братией русского святогорского монастыря. Но возраст брал свое. Он не мог уже так активно, как бы желало его сердце, участвовать в делах обители. Ему было уже за 80 лет, когда силы его заметно упали. Приближался конец земной жизни.

Однако, несмотря на старческие недуги, он неопустительно являлся ко всем церковным службам и частенько читал поучения. Чтение его мало изменилось, оно было такое же громкое и внятное, как раньше. Трудно было представить, что читает 80-летний старец. Только слабость зрения вследствие операции по поводу катаракты заставила его отказаться от любимого занятия — назидать братию святоотеческими писаниями.

Глубокая вера в благодатную помощь святого великомученика Пантелеимона в недугах никогда не оставляла его. И святой покровитель обители не раз являл ему свою милость, восставляя от одра болезни. Предсмертной болезнью его была водянка, первые признаки которой появились месяца за 3-4 до кончины. Болезнь долгое время не представляла опасного характера. Но к концу 1910 года она заметно стала усиливаться. Он уже перестал выходить из кельи. Все службы вычитывал ему келейник.

Накануне смерти, 25 января, во время всенощного бдения на память святого Григория Богослова по желанию отца Михаила над ним было совершено таинство елеосвящения. Затем он был приобщен Святых Христовых Таин и попрощался с братией. 26 января он еще говорил с окружающими и благословил келейнику начало чтения утрени, но после утрени, в то время, когда читали часы, в 8.30 часов утра по восточному времени он мирно и тихо предал дух свой Господу.

По обычаю Святой Горы погребение умерших совершается (по совершении заупокойной литургии) в первые-вторые сутки после смерти. Поэтому в этот же день тело почившего было перенесено в собор святого Пантелеимона, где по окончании вечерни митрополитом Нилом (бывшим Карпафским и Касским) в сослужении архимандрита Мисаила и многих иеромонахов над ним было совершено отпевание. После отпевания тело почившего было поднято на руки священнослужителей и отнесено под сень кипарисов, к приготовленной могиле на братском кладбище. Печальный перезвон колоколов сливался с тихим трогательным пением «Святый Боже» и сопровождал усопшего к месту его упокоения.

Использованы материалы из книги: "Русский Афонский Отечник XIX - XXвеков". - Святая Гора, Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012