В отечественной исторической литературе трагедии 33 армии, разразившейся в апреле 1942 г., в отличие от трагедии печально знаменитой 2 ударной армии Волховского фронта, до сих пор не уделяется практически никакого внимания. Поистине, те далекие уже события и сейчас еще являются для многих «белым пятном» или Terra incognita. И это тем более обидно, потому что ударная группировка 33 армии возглавляемая командующим М.Г. Ефремовым была окружена и практически целиком уничтожена на территории нашей области.
Но кроме непопулярности этой темы среди смоленских историков и журналистов имеется и еще один момент. Дело в том, что до сих пор никем окончательно не установлено, кто же являлся настоящим проводником, спасшим от немецкого плена 650 советских солдат и офицеров. На данный момент известно, что эту группу ефремовцев одновременно выводили из окружения два разных человека. Но такого реально быть не может, проводником мог быть только один из них. Из этого следует, что один из проводников – самозванец, присвоивший заслуги другого человека. Попробуем разобраться в том, что это были за люди.
Степан Сергеевич Калинов родился 17 августа 1892 г. в деревне Иванцево Знаменского уезда Смоленской губернии. Известно, что его отец Калинов Сергей Иванович был объездчиком в царских лесах, на юго-востоке Смоленской губернии. Степан Сергеевич получил хорошее по тем временам гимназическое образование (7 классов). Когда началась 1-ая мировая война, был призван в действующую армию. Воевал на Юго-Западном фронте в чине унтер-офицера, за храбрость был награжден Георгиевским крестом. В начале 1917 г. в составе нескольких частей Юго-Западного фронта был отправлен в Петроград для усмирения народных выступлений. Участвовал в Февральской революции и Октябрьском перевороте. Встал на сторону большевиков. В 1919 г. сражался с белофиннами на Карельском перешейке, недалеко от Петрограда. Зимой с 1919 – на 1920 г. и весной 1920 г. учился в «Школе красных командиров» в Москве. Летом и осенью 1920 г. воевал на Юго-Западном фронте с белополяками. В 1921 г. участвовал в подавлении повстанческого движения на Восточной Украине. Воевал с Махно, Марусей и другими атаманами. В 1924 или 1925 г. Степан Сергеевич демобилизовался из Красной Армии. В 1928 г. исполнял обязанности Председателя сельского совета в деревне Высокое, Климовской волости, Калужской губернии. Из-за не согласия с курсом Сталина на сплошную коллективизацию, с этой должности он ушел. Перед началом Великой Отечественной войны Степан Сергеевич работал объездчиком Знаменской лесной части, Западной области. В коммунистическую партию так и не вступил.
О том, как Степан Сергеевич стал партизаном, он написал в своих воспоминаниях – «Когда немецко-фашистские захватчики отступили зимой 1941 года от Москвы и заняли нашу деревню Иванцево, многие жители ушли в лес. Ушел и я со своим сыном. Сразу же возникла мысль: влиться в партизанский отряд, который действовал в наших местах.
Два дня мы скрывались в лесу. Одна девушка, Зина Тришина, не выдержала и решила вернуться в деревню. Это кончилось тем, что ее гитлеровцы повесили. Гнев кипел в груди каждого. Мы поклялись отомстить за эту расправу.
Выбрав удобное время, мы вышли из леса в деревню Пушкино, которая находилась под контролем партизанской группы Шведова, работавшего до войны в Подсосонской МТС заместителем директора по политчасти. Шведов нас знал и принял в группу. Нам дали первое задание – вместе с бывалыми партизанами занять оборону двух деревень – Бородино и Пушкино».
Так Степан Сергеевич стал воевать в партизанском отряде «Смерть фашизму», базировавшемуся в нескольких районах на юго-востоке Смоленской области. Он принимал участие во многих боевых операциях, в том числе и совместно с десантниками полковника А.Ф. Казанкина, о которых отзывался с неизменным уважением – «Это были ребята сильные, прекрасные спортсмены и мужественные воины».
В конце марта 1942 г. отряд «Смерть фашизму», был преобразован в Отдельный партизанский стрелковый полк. Его командиром был назначен майор В.В. Жабо. «Полк был разделен на пять одинаковых батальонов; каждый из них получил точную задачу и обозначение занимаемых рубежей». Степан Сергеевич оказался в третьем батальоне, его стрелковая рота стояла в деревне Гряда. 19 или 20 марта 1942 г. его вызвал к себе командир роты – «… Степан Сергеевич. Лес ты хорошо знаешь, лесником до войны работал. Нужно во что бы то ни стало пробраться в деревню Петрищево. Поступишь в распоряжение лейтенанта Белова. Постарайся добраться невредимым. Дело важное». К вечеру того же дня, голодный и усталый, С.С. Калинов добрался до деревни Петрищево, где стоял взвод лейтенанта Белова, из четвертого батальона партизанского полка.
«- Дело не терпит промедления, - сказал командир. В районе Слободка – Староселье большая группа бойцов тридцать третьей армии генерал-лейтенанта Ефремова попала в окружение. Много раненых. Командный состав в основном погиб. Немцы закрыли из леса все выходы. Но в этой ловушке, по данным разведки есть и слабые места, - ночью оставляются заслоны только на дорогах.
Командир ткнул карандашом в небольшой кружок на карте.
- Нужно во что бы то ни стало спасти товарищей, вывести их из окружения. Этим займется группа из четырнадцати человек. Четырнадцатый – вы. Будете проводником».
Как видим, совершенно не случайно, а потому, что в силу своей профессии лучше всех остальных, даже местных жителей, знал юго-восточную часть Смоленской и северо-западную часть Калужской областей С.С. Калинов был назначен командованием проводником. К тому же, выводить из окружения ефремовцев он пошел не один, в его распоряжение была выделена группа из тринадцати партизан. То есть командованием партизанского полка была организована целая спасательная операция.
А вот, как, после того, как Степан Сергеевич нашел окруженных бойцов 33 армии, развивались события дальше, в его интерпретации. – «Первого взгляда было достаточно для того, чтобы убедиться, что вывести такую большую группу (650 человек, плюс 14 вместе с проводником-В.М.) измученных людей будет нелегко. Однако надо было поторапливаться. Это хорошо понимали и ефремовцы. Через полчаса длинная цепочка людей потянулась в узкий коридор между деревнями Митьково и Лужки. Прошли большой лесной массив Сиговец и опушкой леоновского леса повернули к деревне Андроново».
Смертельно усталые ефремовцы не могли идти дальше, поэтому пришлось остановиться на ночлег. «К вечеру следующего дня мы добрались до Андронова. На ночь оставаться здесь было опасно, потому что лес был небольшой, а кругом - деревни, занятые немцами». «Только отдохнуть не удалось. Несмотря на все предосторожности, нас обнаружили. С южной и северной сторон по лесу резанули немецкие пулеметы. Вскрикнул раненый. Еще упало на землю несколько человек. Принимать бой было невыгодно, поэтому, не отвечая на огонь противника, бойцы положили на плащпалатки раненых и восемь человек убитых и без промедления покинули негостеприимный андроновский лес». «Пришлось взять направление на деревни Мохнатку, Новое Бородино, Пушкино. Шли через лес, краем болота и пришли к землянкам, где укрывались местные жители.
Немцы все-таки узнали, что сюда вышли ефремовцы. Но мы их своевременно вывели дальше, и когда сюда нагрянули фашисты, землянки были пусты». «У деревни Иванцево вышли на партизанскую тропу.
- Ну, товарищи, - обратился я к ефремовцам, - еще немного и будем дома.
И люди, выбиваясь из последних сил, шли, падали и снова поднимались, хватали пересохшими губами слежавшийся на обочине снег.
Показались первые дома деревни (Петрищево-В.М.), когда негромкий окрик заставил меня остановиться.
- Стой! Кто идет? – раздалось впереди. – Пароль!
- Мушка, - ответил я условленным словом и услышал долгожданный ответ:
- Москва! С благополучным возвращением, товарищи!
Через полчаса я уже докладывал лейтенанту Белову о проведенной операции.
- Буду ходатайствовать о награждении всех участников экспедиции, - сказал Белов, - и от лица службы выношу благодарность».
Так благополучно, по словам Степана Сергеевича, закончилась эта сложнейшая операция по выводу из окружения большой группы ефремовцев. Несомненно, что знание местности, мужество, решительность и огромный жизненный опыт старого солдата, и привели это почти безнадежное мероприятие к счастливому завершению.
«… Сейчас я на пенсии, но как святую реликвию берегу свои воинские награды, среди которых и медаль «За отвагу», полученная за вывод из окружения бойцов генерал-лейтенанта Ефремова, вспоминаю грозный 1942 год, партизанские тропы Смоленщины». – Так в 1967 г. писал Степан Сергеевич Калинов.
В изложении ветерана 33 армии Ю. Капусто, картина вывода из окружения остатков ударной группировки генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова, выглядела совсем иначе. В своей книге «Последними дорогами генерала Ефремова» она утверждала, что эту группу ефремовцев вывела из окружения только что сброшенная с Большой земли для восстановления утраченной связи с группой генерала Ефремова 19-ти летняя московская радистка Мария Козлова.
Ю. Капусто, видимо находясь в состоянии эйфории от сознания того, что это именно она нашла того самого проводника спасшего ефремовцев, писала - «…От Марии я пытаюсь услышать «песню души» - что она чувствовала, выводя из окружения столько людей? Но она была слишком занята: зашифровка донесений Кириллова Жукову, расшифровка ответов с Большой земли, и при этом еще надо было не отстать от своих – когда ей было слышать «песню»! Только б успеть и не отстать! – вот и все, что на душе было. Дело! Ни на что другое времени не оставалось».
При сравнении рассказов, озвученных С.С. Калиновым и М. Козловой (в транскрипции Ю. Капусто), сразу же бросается в глаза не только точное изложение маршрута, по которому выводил из окружения группу ефремовцев С.С. Калинов, но и то, что Степан Сергеевич возглавлял колонну, а московская радистка ее замыкала. В таком случае, М. Козлова, физически не могла вывести эту группировку из окружения уже потому, что проводником может являться только тот человек, который идет впереди и ведет за собой остальных, а не тот, кто боится «отстать».
В чем же кроется причина присвоения бывшей радисткой Марией Козловой чужих заслуг? Как нам кажется дело тут, как в ее личных человеческих морально-нравственных качествах, так и в дальнейшей судьбе. В 1944 году ее снова забросили в немецкий тыл, в Белоруссию. Здесь судьба не была к ней не столь благосклонна, как в 1942 году в Угранском районе. Она попала в немецкий плен и после своего освобождения пережила много унижений и несправедливостей. – «Она почувствовала себя виноватой за то, что живая. Даже учиться дальше не стала. Не хотела снова проходить проверку, заполнять анкеты. Вернулась в банк, где работала до войны после восьмого класса. Двадцать лет помалкивала, что была на войне, и лишь в 60-х годах ее вспомнили, пригласили в Вязьму, в музей, и, когда она появилась в зале, все, кто там был, в ее честь встали.
Так она снова поверила в то, что это именно с ней когда-то разговаривал маршал Жуков». – Наверное, слишком она долго молчала, а когда разрешили говорить, вспомнила слишком много. Этот пример, как нельзя лучше свидетельствует о том, что в нашей жизни возможно все. И верить на слово, даже самому заслуженному герою порой не стоит.
Какова же роль во всем этом ветерана 33 армии и самодеятельного историка Ю. Капусто? Что ее заставило поверить непроверенным воспоминаниям М. Козловой (тем более что в 1980 году, когда она проводила свои исследования, уже вышла из печати книга «Угранский набат» с воспоминаниями С.С. Калинова) – наивность и простота, или какая-то корысть, а может быть то и другое сразу? Эти вопросы сразу же ставят перед нами основную проблему, с которой сталкивается любой историк, в том числе и дилетант – проблему профессионализма.
Какова же дальнейшая судьба старого солдата С.С. Калинова? В начале 1943 г. он получил тяжелейшее ранение в голову. От смерти его спасла только быстрая транспортировка в самолете на Большую землю, в московский госпиталь. После выздоровления и получения 2 группы инвалидности, Степан Сергеевич продолжал жить в деревне Иванцево, Угранского р-на, Смоленской области, и умер, так и не узнав, что совершенный им подвиг был присвоен другими людьми.